***

Может быть, по житейским советам-заветам,

Пробежаться глазами и не убежать

Из еще непоследнего земского лета,

Ожиданием счастья себя убеждать.

Только ты уезжала в бездарную прозу,

Только ты оставляла меня, не поняв,

Положив на могилу две красные розы,

В своем счастье беспечно меня потеряв.

***

А на этой пустой странице

Мог бы быть неглубокий стих

Про находку пера жар-птицы,

Про Гороха, про нас двоих.

Про убогий мой дар мне данный,

Про купания в красной ванне,

Про бессмыслицу трудодня,

Про непрошенного меня.

Про все то, что здесь можно вставить,

И словами поголосить,

Про все то, что другие ставят,

Тускло-красочно повторить.

Но, увы, ничего не вставлю,

Лишь испорчу зачем-то лист,

Я себя никогда не правлю,

Потому что убог и чист.

***

Давненько я здесь не был

И вот пришел сюда

За зрелищем, за хлебом

Обычно, как всегда.

За что ты мне досталась

Такая в морду роль

(Здесь я давлю на жалость

И вызываю боль)?

А как же вы хотели,

Гонители мои? –

На кладбище поспели

Седые соловьи.

Вы сами мир чудесный

Нам превратили в дом,

Где мы больные песни

Слагаем и поем.

На кладбище копают

В прекрасный летний день,

На кладбище рыдают

Под нашу дребедень.

И нас никто не просит,

И нас никто не ждет,

А мы поем про осень,

Про то, что все пройдет.

И нас никто не просит,

Но любят слушать нас,

Задумчивая осень

Пусть утешает вас.

А осень наступает

На горло хрупким нам

И с нами поступает

По сделанным делам.

И осень провожает

В другую дребедень,

И осень нас прощает

За тот июльский день.

За то, что вы рыдали,

Она прощает нас,

За то, что вы копали,

Она прощает нас.

И наше назначенье,

Пришедшие сюда, -

Петь про свое прощенье

До датского суда.

***

Не про то мы говорили –

Говорили болтовню,

Не об этом нас просили

На обычном нашем дню.

Но мы, в принципе, и рады

Утром в этот день вставать.

Что, честные словокрады,

Просыпаемся опять?

И выходим на дорогу

За работою своей,

Погуляем тут немного

И направимся в музей?

Так сестра ему сказала –

Поведу тебя в музей,

И она, конечно, знала,

Что он только ротозей.

Но на радость ротозеям

И ценителям назло,

Мы выходим из музея

Сквозь витринное стекло.

И выходим на дорогу,

И выходим на панель,

И мы скажем – Слава Богу

За такую канитель.

***

Потолок, стена и юбка,

Смесь больная, груз тоски...

Почему мне незабудка,

Море, женщины, пески.

Из нескладных аллегорий

К доброй женщине в песках

Отпускают страх и горе,

Море в желтых облаках.

И на коктебельском юге,

И в бессмысленных стихах

Можно написать о вьюге,

Всех оставив в дураках.

Но давайте обойдемся

Мы без желтых облаков,

В горе снова окунемся

Без крылатых дураков.

Хотя, если тут подумать,

Мы же - эти дураки,

Достаются нам без шума

Море, женщины, пески.

Все на свете достается,

Достается дуракам...

Только горе остается

Нашим брошенным стишкам.

***

Если я приеду к тебе домой,

Я останусь жить, там останусь жить,

Я не буду жаловаться судьбой,

Буду там любить и не кипешить.

Так я думал так сотню лет назад,

Оказалось же лучше, чем всегда,

Горести пройдут, лонглисты сгорят,

Не сгорит листок этот никогда.

Ты включай скорей мыльное кино,

Чтоб не пропустить глупую любовь,

Я стесняюсь слез, плачу все равно,

В сотый раз смотрю, но поплачу вновь.

***

На белом, белом, покрывале января

Родился я, и было хорошо,

Теперь, когда стихи мои горят

В печах Земли, мне тоже хорошо.

Концлагерь трудной маленькой Земли,

Здесь тоже, тоже теплится любовь,

В печах любви горят мои стихи,

Оправдывая льющуюся кровь.

***

Подарила ты мне петлю,

Так идет мне твоя петля,

Хватит мне, что тебя люблю,

Ты не любишь меня, земля.

Столько сделано для тебя,

С неба сорвано желтых роз,

Принимала их, не любя,

Отвергала немой вопрос.

И болтаю ногами я,

И ногами к тебе тянусь,

Но ты девочка не моя,

Больше я тебя не коснусь.

На чем держится этот стих?-

На веревке и на любви,

И безропотен я и тих,

В сотый раз говорю: «живи».

Почему же так, почему

Получилось на свете так.

И так больно мне одному,

Хотя это такой пустяк?

Но, увы, получилось так,

Справедливый и добрый мир,

Да и сам я такой пустяк,

Да и сам я бесплатный сыр.

Но спасибо тебе, я рад,

Что случилось мне полюбить,

Ты не любишь, такой расклад,

А теперь со всем этим жить.

***

Что касается межведомственного взаимодействия,

То его у нас как не было, так и нет.

Рифм на «нет» так много, что все наши действия

В сыром виде выползли в интернет.

И бездействия и что сводится

На беспомощное и сырое нет.

И некомпетентность с качеством расходится,

И вопрос снимается и надежды нет.

После этого, что здесь вышесказано,

Можно уходить с горестным ничем,

За пустопорожними золотыми фразами

Остаемся с грузами важных непроблем.

А когда очистить мысль от желтушной корочки,

А под толстой корочкой только пустота,

То тогда останется проведенной черточкой

Взятая-невзятая нами пустота,

Ниже грязных плинтусов, выше чистых звездочек,

Что грязней порочного, чище высших слов,

Вместо слов поэтому проставляю черточки,

Так как встрече с – [черточка] больше не готов.

***

А я поеду в Москву,

А не на синее море,

Там, где Филонов самсу

Щелкает с черного горя.

Буду в архиве сидеть,

Буду открытия делать,

Будет Кандинский мне петь

О непонятном и белом.

Перевожу на добро

Стих из разбитой надежды,

Будет в московском метро

Праздник печальный и нежный.