***

Ты орешь о любви

И о ловле ненужных креветок,

У тебя сельдь в крови,

Да и это ли нужно поэту.

Беспокойные мы,

Бесподобные наши вершины,

Мы уедем из тьмы,

Оседлаем большие машины.

Только наш водопад

Будет литься без нашего взгляда,

Море знает про ад,

Но оно не грустней водопада.

Но от крабовых палочек

До ностальгической "шубы",

Шепчут, шепчут для галочки

Солью разбитые губы.

***

Так поваляешься после работы часик,

Пару десятков гиблых стишков начнешь,

Выбросишь их из головешки нафиг,

Лучше бы ты уснул, но ведь не уснешь.

Выйдешь к жене, попросишь что там на ужин,

Станешь жевать, смотреть на Софи Марсо,

Этот Жулавский что ли совсем контужен,

А Достоевский выдумал это все.

Так постижимым образом жизнь проходит,

А ты - счастливый, радостный идиот,

Что-то по телеку страшное происходит,

Что-то по небу радостное идет.

После дождей показывают по небу

Белые и осенние облака,

Если смотреть на них через призму гнева,

То не увидишь доброго ни фига.

Если смотреть на них через призму веток,

Можно увидеть белые облака,

Можно уехать с ними за новым светом,

Можно остаться дома и жить пока.

Два стихотворения

1.

А в Бирнамском лесу

Вдруг завелся Дерсу,

Поселился с женой

Разудалый ковбой.

Стал он жить-поживать

И картошку сажать,

И грибы собирать,

И коров наживать.

Сколько будет тепло –

Надо делать делов,

Чтоб иметь закрома,

Сколько будет зима.

Но Бирнамский тот лес

Был особенный лес,

И когда лес пойдет –

Щепкам не повезет.

2.

Космонавты – созидатели жизни

Для своей любимой отчизны,

Танатонавты – рыцари смерти

Для своей фанатичной веры.

И есть только два расклада,

Летает в сетях Танатос,

Веселая наша команда

Играет в снежки под август.

***

Рой Шайдер, который на «Сиквесте» сбрендил,

У Спилберга с Редниковой снимался,

Прожил чуть дольше, чем Джонатан Брэндис,

Который на «Сиквесте» тоже катался.

А Брэндису не помог Чак Норрис,

И вроде бы не передозировка,

Как говорится - момент и в море,

Дышать моментом нужна сноровка.

Еще я помню там был Брэд Ренфро,

В «Клиенте», в фильме по Кингу, в «Спящих»,

Он тоже зачем-то и как-то сдрейфил,

Сыграл в большой голливудский ящик.

Теперь я про это пишу из носу,

Так, почему-то не отпускает,

Освободили Вилли без спросу,

А Кевин Костнер еще сыграет.

***

Когда-то были бобины,

Когда-то были пластинки,

Их не было в магазине,

Но доставали на рынке.

И предки меня любили,

На рынке у спекулянта

За восемь рублей купили

Детей капитана Гранта.

Такое мне было счастье -

Читать в дожди и метели

Потусторонние страсти

Тридцать седьмой параллели.

Я помню эти картинки,

Я вижу эти страницы,

И Ариэля пластинку

Я слышу, когда приснится.

Отчий дом с очень страшной

Черною мезониной,

Там, где Гудвин ужасный

Прячется под куртиной.

Вы когда-нибудь жили

В детской комнате с мехом,

Где призраки вас смешили,

Но исчезали со смехом.

***

После палки-копалки обсидиановый нож,

Мальчик говорит правду, девочка говорит ложь.

Мальчик взрослеет позже, девочка - уже мать,

Мамонты вымрут после: остров Врангеля, блин.

С корнем могли ацтеки искоренить любовь,

Выпустив из человека зараженную кровь.

А разбитое сердце соберет Айболит,

Выстроит Сашка Герцен собственный мезолит.

Посмотри на старушек, точно ли среди них,

Много таких простушек было, макак таких.