***

Сколько боли я накопил,

Не войдет ни в один рюкзак,

И поднять – мне не хватит сил,

Не могу я уйти никак.

Да оставить нажитый скарб

Не хочу я – мультяшный Скрудж,

И бросаю болячки в дар,

И горю, как рогатый муж.

И сижу я у огонька,

Заходи, посиди. Постой.

Посмотри, как горит строка.

Уходи или будь со мной.

***
А, казалось бы, изменилась эпоха,
А, посмотришь, всюду одно и то же,
Не появится чуда в озере лоха,
Не найдется смысла в масонской ложе.

Путь к разгадке слаще самой разгадки,
Мы так много ждали от темной башни,
И уходит в песенке день вчерашний,
Эту песенку пели две девы сладко.

Под гитару пели в одном походе,
И стояли лыжи в одной землянке,
Возле жаркой печки и счастья вроде,
И компот рябиновый лился в пьянке.

Что-то в памяти песенка мне поется,
И лыжня уносит по жизни дальше,
Снегопад кричит, что зима вернется,
Но закончен лыжный сезон опять же.

***

В чаще небельфельдского леса,

Где поэзия достается мертвым,

Так закончилась эта пьеса…

А какого, собственно, черта

Так закончилась она скоро,

Так закончилась она грустно,

Но уже выходят актеры,

Улыбаются, чтоб им пусто.

И выходят зрители тоже,

И хотят лететь словно птицы,

Словно вылезли не из ложи,

А из тела душой резвиться.

Вроде складывалось гармонично,

Получалось прямо как в сказке,

Но цепляется как обычно

За соломинку добрый пастырь.

И выводит тупо из чащи

К перепуганному семейству,

Только там ты был настоящим,

Только тут ты близок к злодейству.

Сонет

Повесил одного на стуле,

Двоих запрятал было в стол,

И трое под столом уснули,

Залезли четверо в камзол.

Где впятером так суицидно,

Где шестеро сидят в вине,

Но всемером и ждать обидно,

Но ввосьмером - уже в цене.

И девять неудачных строчек,

И десять глупых круглых строк,

Одиннадцать злых одиночек,

Двенадцать – вовсе не порок.

И чертова выходит дюжина,

Четырнадцать - уже жемчужина.

***

Чувствуя тишину,

Я спускаюсь ко дну,

Поскорей мне хана –

Полная тишина.

Почему я дышу

И руками машу?

Света нету давно,

Не увижу я дно.

Это можно лечить,

Можно дно проскочить

И дойти до ферзя,

Только это нельзя.

***

Голубая цапля

У тебя была,

А в телеспектакле

Кибрит умерла.

Знаменский и Томин

Думают о ней,

Надо верно помнить

Всех своих друзей.

Много стало в МУРе

Нераскрытых дел,

В Ленинграде Жданов

Два журнала съел.

Будет только хуже,

Если так смотреть,

Повсеместный ужас

Лучше не терпеть.

Знают динозавры

Зовы высших мер.

Что нам скажет завтра

Злой карабинер?

Поведет на волю

Или на помост?

Не хочу я боле

Делать этот тост.

Леди Джейн счастливой

Очень хочет стать.

Эти ли порывы

Нам не поддержать?

***

Вешаться или зализывать раны –

Дохлые точно не встанут уже,

Надо опять выходить на экраны,

Надо бороться за каждый сюжет.

Ждите нас торки и жесть-берендеи,

Ждите и черные нас клобуки,

Полк беззаветного князя Андрея

Левой, но легкой и скорой руки.

Мы пролетим через вас корволантом,

Мы долетим до посадочных ран

Бьете рублем, мы ответим талантом,

Все, мы идем на красивый таран.

Пусть нам покой никогда не приснится,

Пусть эта ночь никогда не пройдет,

Пусть не кукует на башне зегзица,

Пусть это будет последний полет.

Стиснуты зубы, застегнута куртка,

Смято распутье и витязь идет,

Не причитайте, забытые тюрки,

Мягкой посадки, свободный народ.

***

«До свидания, дети», –

Говорил Луи Маль.

Пусть не будет на свете

Никакая печаль.

Луи Маль Луи Малем,

Чтобы это терпеть.

Дуремар дуремарит,

Чтоб пиявок воспеть.

***

Сложится в стих головная боль

или не сложится,

ты уж прости меня, милая Поль,

смазливая рожица.

Вставлю наш грот – робинзонский штамп

в стихотворенице,

выйдет игрушечный мандельштамп

или есеница.

Знаю я сказки таинственных стран,

Что тут хорошего,

вынесет в питерство Гандельсман

зонтик с калошами.

С понта Уральского снег и грязь,

брюки весенние,

что мартобрем поскорей укрась

свое сочинение.

И проживи еще много дней

на этом острове,

Чтоб зарубить на носу кучней

горького, острого.

***

Нечем платить кредит?

Банк подает в суд?

Бог опять вас простит,

Пусть коллекторы бьют…

Эта надпись в метро

Никуда не ведет,

Бойся лучше даров,

А не тех, кто дает.

Где бесплатный соблазн

И шутя и любя,

Персонально на казнь

Приглашает тебя

Так не рой себе ям

И лежи на пляжу,

Я же тихо без драм

И долгов выхожу.

***

Люблю твою лапшу

И ем свою фасоль,

И снова попрошу –

Не забирайте роль.

Она мне дорога,

Играю как могу,

Готовлю иногда

Съедобное рагу.

***

Подпольная капелла

Сама себе играла

И никакого дела

Она не совершала.

И не передавала

Шпионские шифровки,

Ни в чем не ожидала

Провала и веревки.

Сама себе играла

О девушке и смерти,

Сама себя пытала

О том, как жить на свете.

Ничем не притворялась,

Играла виновато,

Но музыка осталась,

Дошла до адресата.

И кто-то вышел раньше,

А я еще играю,

И знаю, что обманщик,

Но снова начинаю…

***

До цветка хозяйки Конжак-горы

Доберутся лучшие мастера,

Кто остановился на пол-игры,

Тот поймет, что это была игра.

Пусть игра со смертью, пусть полный зал,

Пусть бросанье в топку кусков души,

Только лучший мастер уже слизал

О намеках грустных волшебной лжи.

И когда достанет тебя тюрьма,

И ты будешь думать, что дело в том,

Что Гоген совсем не сошел с ума,

А прозрел, покинув надежный дом.

Но неважно где оживет цветок,

На Таити или уральском дне,

Ты березовый попиваешь сок,

А абсент не пьешь по своей вине.

И когда ты пишешь свои стихи,

Под галдеж вечерний своих детей,

Ты не укрываешь свои грехи

И не прикрываешь своих чертей.