ПРОСПЕКТ НАСТАВНИКОВ

1.

Я был более тридцати лет назад,

Я был около пятнадцати раз,

И я вижу, выжал собственный взгляд,

И я выжил, вижу прямо сейчас.

Там, где столько раз сводили мосты,

Там, где пару раз убили царей,

Я не стану ангелом чистоты,

Я – обычный ангел, папа Андрей.

И хотя не любят меня пока,

И хотя погубят меня за трон,

Все впадает в море моя река,

И уносит лодку за тридцать крон.

И я в этой лодке иду ко дну,

И я в этой лодке иду на взлет,

Возвращаю городу жизнь одну,

Забираю город с собой в полет.

2.

Может быть, мы сели не в тот самолет,

Может быть, поэтому нам не везет.

Если что-то хочешь – ничего, ни черта,

А когда не хочешь, то живая мечта.

Может быть, мы сели не в тот самолет,

Мы не знаем, кто нас любит и ждет,

И при пересадке можно новый маршрут,

Только вряд ли также там любят и ждут.

3.

У каждого человека

есть собственный ленинград,

Куда он может приехать,

возвратиться назад.

И пусть мои дети тоже

имеют свой ленинград,

От слова мороз по коже

и с блеском особым взгляд.

С тобой этот грустный праздник,

ты даришь им целый мир:

зелененький медный всадник,

дешевенький сувенир.

4.

Я – солнце, обычное солнце,

Всходящее над Ленинградом,

Смотрю из простого оконца

На город спокойнейшим взглядом.

"Пятерочки" и "Бургеркинги",

"Спортмастеры", "Крошки-картошки",

Езжай на троллейбусе, гринго,

Взирая на город в окошко.

Свети рядовым ленинградцам,

Обычный, простой свердловчанин,

Ты - солнце, ты должен стараться,

Никто не достоин печали.

5.

В русском музее –

последний день Помпеи,

Или какой шагал

вызвал девятый вал.

Проходите бесплатно,

не спешите обратно,

В каждом греческом зале

будет много печали.

Все равно путь по кругу,

но любите друг друга.

6.

Нотебург не сдается,

Новоуткинск стоит,

Цепко ходит уродский,

Неизвестный пиит.

Это очень известно

И у всех на слуху,

Это так интересно

И подходит стиху.

Он запишет в блокноте

И с собой унесет,

Островок переводит

На коуровский счет.

7.

Комендантская площадь,

Сколько лет, сколько зим,

Тот, кто сильно не хочет,

Тот не будет любим.

Очень просто влюбиться,

Очень сложно любить,

Вляпаться, застрелиться,

А потом с этим жить.

И зачем я влюбился

В этот город больной,

Он мне только приснился,

Поигрался со мной.

8. Верлибр

Перед самым распадом СССР

Родители успели свозить меня и мою младшую сестру в крым

Я до сих пор повторяю про себя эти волшебные слова

Гурзуф, ласточкино гнездо, воронцовский дворец, херсонес.

В один из дней наша группа должна была поехать в ливадию морем

Нас должен был везти катер зоя космодемьянская

Но к причалу подошел катер ульяна громова

И тогда один мужик воспитанный перестройкой сказал

Какая разница одна банда

Я вспомнил об этом случае через много лет

Находясь на экскурсии вместе с женой и двумя старшими детьми

В музее пушкина мойка двенадцать

Хотя это никак несвязанные вещи

Или связанные только мы не понимаем почему

9.

Комиссаржеской играет,

Игумнова в нем блистает,

Картины висят в музеях

И смотрят на ротозеев.

Когда меня нет в Ленинграде,

Кого это шоу ради,

Дворцы и мостов разводы,

Из Ладоги в море воды,

Фонтаны и статуй фиги,

Свои дорогие книги,

Холодное это лето,

Наставники для поэта?..

Но хватит перечисленья,

Изменим стихотворенье:

Когда меня нет в Ленинграде,

Сюда приезжает радик

Он ездит, как мы, с семьею

Парить над своей Невою.

***

Бак Кэнтрелл убит на дуэли,

В роли Рамоны Йоланда Мерида,

Ничего плохого мы не хотели,

Это – фиеста, а не коррида,

Улицы было б совсем немножко,

Эрроллом Флинном лечить болячки,

Но минотавру нужна кормежка,

А матадору нужна горячка.

И потому дилижанс уходит,

Скачут апачи, рожает в поле,

За Кэри Гранта Кэтрин выходит,

Гезы мечтают о светлой доле.

Кто не мечтает, тот бьет баклуши

Без ощущений и нервотрепок,

Надо родителей было слушать,

Было бы меньше теперь упреков.

А мы несемся на дилижансе

Собственной шкурой понять ошибки,

Здесь верховодит одно жеманство,

И не нужны золотые рыбки.

Кыштымский сонет

Прошли золотые горы,

Закончилась юность скоро,

Когда ты влюбился в риту,

Когда ты влюбился в виту.

Осталась одна бравада,

Хотя это и неправда,

Но чем-то гордиться надо,

Гремучие аргонавты.

Наплакали Сугомака,

Показывали два фака

Летящим вдаль поездам.

Блестят золотые горы,

Уехала юность в город,

Они же и ныне там.