А
теперь несколько слов о моих товарищах, с которыми мы вместе «учились» в
литобъединении.
Николай Франкович Голден (1938).
Член Союза писателей СССР (он до сих пор именует себя именно так!).
Прямодушный, увлекающийся, гордый, сильный духом человек, сын американского
коммуниста Франка Голдена, приехавшего к нам помогать строить молодую страну
Советов и погибшего в 1943 году на Орловско-Курской дуге. Коля пережил и гибель
отца и раннюю смерть матери, и послевоенное сиротство. Сам поднял себя на ноги.
Служил в Морфлоте. Работал электролизником на Уральском алюминиевом заводе.
Окончил московский Литинститут им. А.М. Горького. Создал замечательнейший заводской
музей и увековечил героическую историю предприятия (в войну это был единственный в стране алюминиевый
завод, поставлявший фронту бесценный тогда металл для самолетов и танков. А
стоял тогда наш завод против 20 алюминиевых заводов Европы). В каждой из
книг Голдена живут, работают,
разговаривают, спорят, подшучивают, похохатывают друг над другом сегодняшние
алюминщики и ветераны – свидетели и участники бессмертного подвига УАЗа в годы
Великой Отечественной войны. В предисловии
к книге Голдена «Уазовские перекуры» Николай Яковлевич Мережников пишет:
«…Перед нами страницы, в которых истина жизни, ее правда не сконструированы, не
смоделированы, а как бы восстановлены, воссозданы и развернуты во всей своей
реальности перед нами. И перед этой правдой, перед ее сложностью не спасует ли
любое воображение?»
Юрий Михайлович Каплунов (1944).
Член Союза писателей России. Родился
в Каменске-Уральском. Окончил Каменск-Уральский алюминиевый техникум (1963) и
Литературный институт имени А.М. Горького (1977). Служил в Балашовском высшем
авиационном училище летчиков оператором радиопеленгатора. С 1963 по 1980 гг.
работал на Каменск-Уральском металлургическом заводе (слесарь, мастер,
заместитель начальника цеха), с 1980 по 2005 гг. – в Производственном объединении
«Октябрь» (начальник бюро социологии и психологии труда, руководитель службы
маркетинга и рекламы). Стихи публиковались в журналах «Урал», «Уральский
следопыт», «Юность», «Молодая гвардия», в альманахах, коллективных сборниках и
антологиях, вышедших в Москве и на Урале. Автор трех поэтических книг: «Золотое
новогодье» (1977), «Послевоенная музыка» (1991), «Летосчисление» (2002).
Лауреат городской премии «Браво» в номинации «Мастер».
Каплунов –
из семьи эвакуированных ленинградцев. И тема войны в его поэзии – самая главная
и самая сильная. (Хотя и лирик Каплунов – не менее интересный). Именно он принял от Н.Я. Мережникова эстафету
руководителя литобъединения в 1978 году и вот уже четвертый десяток лет
продолжает дело своего учителя. Но об этой стороне его деятельности – чуть
позже. А в стихах именно война была тем самым сильным чувством, что горело в
душе поэта с самого детства, свербело в его мозговых извилинах, пока не
вылилось в мощные строки:
Горели земли, и чернела высь,
И от разрывов закипали реки,
И свет, казалось, кончился навеки,
И реки слез и крови пролились.
И жизнь над смертью потеряла власть,
И связь времен земных оборвалась.
Но - совершилось. И в конце концов
Сочли убитых. Не сочли тех многих
Безумных и безруких и безногих,
И всех детей, не помнящих отцов.
Под страшный блеск салюта, вдовий вой
Тогда отсчет годам был начат снова –
На этот раз не с Рождества Христова,
А от войны последней мировой.
«Неслыханно
песенными» называет поэт первые послевоенные годы. «Послевоенная музыка» (так
озаглавил он одно из своих стихотворений) звучала тогда по вагонам, где
безногие калеки «на водку сшибали деньгу»
Нет, ради Христа не просили
Прошедшие смертный огонь,
Лишь руки их в горестной силе
Охрипшую мяли гармонь!
Им кланялись, в шапки кидали
И скомканный рубль и пятак,
И чисто звучали медали
Заплаканной музыке в такт.
И всласть об утесовский голос
Стальная тупилась игла.
Плясали. Пластинка кололась,
Под пляску скользнув со стола…
В памяти
поэта и в его стихах осталось и то, как «бабы в свой песенный миг на самой
отчаянной ноте по-вдовьи срывались на крик».
А когда по совету Мережникова Каплунов взялся написать о конкретных
людях, через чьи судьбы пролегла война, появились такие стихи, как
«Однокрылый», как потрясающая жизненной и поэтической правдой «Камышловская
баллада»…
Нина
Ивановна Буйносова. (1945). Член Союза писателей России,
лауреат всероссийской литературной премии им. П.П. Бажова, областной и
всесоюзной премий Союза журналистов СССР, городской премии «Браво». Родилась в
деревне Брод Каменского района Свердловской области. Росла в многодетной семье
школьной сторожихи. Окончила техническое училище по специальности «настройщица
радиоаппаратуры» (1963) и факультет журналистики Уральского госуниверситета (1976). Работала
воспитательницей в детских яслях, монтажницей радиоаппаратуры в УПКБ «Деталь» и
Производственном объединении «Октябрь», корреспондентом, а затем редактором
заводской многотиражки «Синарский трубник», ответственным секретарем и
заместителем редактора в городской газете «Каменский рабочий», собкором и
ответственным секретарем в редакции газеты «За власть Советов!» (теперь –
«Областная газета»). В годы перестройки
создала свою газету «Содействие» для пенсионеров города и района (позже издание
трансформировалось в семейную газету), которой и руководила 15 лет (1991-2006).
Стихи и проза опубликованы в областных газетах, в региональных журналах «Урал»,
«Уральский следопыт», «День и ночь», в уральских и московских поэтических
сборниках и антологиях. Выпустила три собственных поэтических сборника: «Трава
живая» (1991), «Последний гривенник» (2002) и «Студеный день» (2010).
ПЕСНЯ
Вот кто-то с горочки спустился,
Наверно, милый
мой идет,
На нем защитна
гимнастерка –
Она с ума меня
сведет…
Песня послевоенных лет
Притронулась
печаль,
Легла на
лоб ладонью...
Зима.
Снега. Февраль.
Промерзший
подоконник.
Три бабы у
стола
Сомкнули
три стакана,
И песня
потекла
Тревожаще
и странно.
Три бабы –
три вдовы,
Три малых
рта – на брата,
И песня –
на троих
Про одного
солдата.
Не песня –
бабий крик,
Чуть
хриплостью притертый,
Не песня –
бабий миг,
Как эта
водка, горький.
Не песня,
а смола,
Не песня –
хлеб с плевелом...
И я из-под
стола,
Забытая,
ревела.
Притронулась
печаль,
Легла на
лоб ладонью...
Опять
снега, февраль,
Холодный
подоконник.
Девчонки
наугад
Мотив
несут вдоль улиц.
...Их не
было, когда
У них отцы
вернулись.
* * *
Мерцает
время костерком в ночи.
Мгновений
отлетающие искры
Сгорают
вмиг. Так вмиг ¾ сухие листья,
И ночь
дымком осиновым горчит.
Кому ¾ бессонный
свет во тьме нетленной
И тьма
пространств, неведомо куда
Недвижимо
летящих, и звезда,
Зависшая
над темечком Вселенной?
Зачем
лететь бездумно и бездомно
И жечь
глаза слезой из бездны лет,
Когда иных
давно на свете нет,
Лишь свет,
лишь свет один из тьмы бездонной?
Когда б
познать свечение ночей,
Когда бы
Время тайну нам открыло,
Зачем -
все то, что прежде с нами было?
И смерть
грядет безудержно – зачем?
Растерянно
уйти, и не узнать ответа.
И древом
рваться вверх из глубины земной.
…Завидев
свет костра в безмерно дальнем где-то,
Поделится
ли кто смятением со мной?
* * *
Ненастное кружево листьев,
Смятенное кружево сна.
На полдень – кружение истин,
На полночь – смятенье ума.
На полдень – от роду богата,
А за полночь – сроду бедна,
Кругом без вины виновата,
Без займов бессчетно должна.
И сколько б мне днем ни простили,
Ночь грянет – душа на весы…
Сверчком в полуночной квартире –
Неслышные в полдень часы.
Евгения
Михайловна Кузеванова. (1932-2006). Член Союза
писателей России, Почетный гражданин Каменского района. Родилась в селе
Городище Еланского (ныне – Байкаловского) района Свердловской области. С 1960 г. жила в селе
Покровское Каменского района. До пенсии
работала мастером-закройщиком легкого женского платья. В литобъединение
Каменска-Уральского пришла в 1970-м. Ее стихи не раз отмечались призовыми местами на Рождественских
поэтических конкурсах, которые проводит город, публиковались в городских
газетах, в журналах "Урал”, "Уральский следопыт”, "Наш современник”, в
сборниках "Разбег”, "Гроздья рябины», в альманахе "Истоки”. Вышли и три
отдельных книги стихов: "Неровное сердцебиение» (1986), "И век кончается”
(1991), "Мир мой деревенский” (2002).
О
Кузевановой можно говорить, как об одном из самых удачных «проектов» Николая
Яковлевича Мережникова. Своим беспрецедентным чутьем педагога Николай Яковлевич
уловил в этой стеснительной, болезненной, деревенской женщине тот потенциал,
который тогда наверняка не заметил бы, не углядел бы никто. Ведь буквально
ничто не предвещало поэта в ее первых, принесенных на занятие слабеньких
баснях. «А ты попробуй написать о том, что тебя окружает: о природе, о людях…»,
- советовал наш учитель. Самое поразительное в нашей Жене-Женечке было то, что
тяжелый недуг, привязавшийся еще в детстве, не ожесточил ее. Напротив вся она
была сплошная доброта, приветливость, забота о других. Мы могли забыть
поздравить Женю с днем рожденья. Она помнила всех. И мой день рожденья,
например, зачастую начинался именно с ее телефонного звонка из села
Покровского. Женя жила одиноко. Замуж не выходила, детей не имела, но все
родные просто обожали ее. Сидела
себе в своей Покровке. Писала что-то. Переписывала. Мы и не заметили, когда, в
какой момент, стали ее стихи наполняться
не только мастерством, но, что куда главнее, - какой-то родниковой, глубинной, исконно народной мудростью,
которая просто потрясла приехавшего в
Каменск-Уральский Секретаря Союза
писателей России, автора доброго десятка
поэтических сборников Игоря Ляпина. Почти
всю ночь Игорь Иванович читал
выданные к совещанию писателей 10
новых сборников стихов каменских поэтов,
но начал свое выступление на следующий день именно с того огромного
впечатления, которое произвели на него стихи Жени.
* * *
Еще пока не грянула беда,
Но слышу за спиной ее дыханье…
Куда мне от беды бежать? Куда?
От прежних - в сердце боль
не
затихает.
Еще себя пытаюсь обмануть:
Минует, может…
Мимо пронесется…
Как будто в неживой провал колодца,
В глаза беде боюсь я
заглянуть.
Минует, может?
По какому праву? –
По жизни не одна ведь я иду!
Ну, на кого беду я отведу? –
Родные люди рядом –
слева, справа…
* * *
Подойду, сорву
Я полынь-траву:
У дороги растет она,
мается.
Но слаба рука
Иль полынь - крепка? -
Рвется, горькая,
не ломается.
Ей навек дана -
И за что? - седина,
И цветы –
будто слезы
горючие.
Ах, полынь, полынь,
От обид охлынь:
Всех прости, что ломали
да мучили.
Подойду, сорву
Я полынь-траву
И вгляжусь в нее
осторожно я:
- Узнаешь меня?
Не твоя ль родня? -
На висках - та же пыль
Придорожная...
КРАПИВА
Сживаем со свету крапиву.
И редко вспоминаем, что она,
Хоть и слыла всегда строптивой,
В былые, злые времена
Была нам крепкою опорой…
Как говорится, все везла!
И, доведись, в лихую пору
Крапива нам не вспомнит зла.
| 
