Полуденное солнце светило с такой силой, что нескольким дервишам становилось не по себе Пустыня, словно огромная минога, высасывала жидкость из их тел. Караван дервишей шел в Керман. Барханы, словно песчаные змеи, ползли куда-то вдаль. С приходом сумерек они были особенно красивы, жара спадала, и караван дервишей с облегчением продолжал свой путь. В широких помещениях дервиши погружались в зикр, состояния созерцания Аллаха. Этого они достигали при помощи транса: крутящихся телодвижений каждый по своему кругу и музыкальному сопровождению. Затем в своих кельях они предавались ночным бдениям. Им снилось, как они сидели на небесном пиру у Аллаха и ходили по его роскошным садам, видели прекрасных дев гурий в райских садах, словом выполняли ряд всевозможных состояний: гостей, собеседников этих прекрасных дев. Проснувшись в реальности, они с грустью смотрели на окружающие их предметы. И только в мечтах такие состояния становились реальностью. Город дервишей имел вид лабиринта глиняных улиц. В центре города стояла главная мечеть. Муэдзин своим пением по утрам созывал верующих на молитву.

 «О, буран, ты словно демон песчаных бурь! Ты иссушаешь земли странствующие люди, словно скелеты после твоего прихода». Сказав это, он еще не знал своего будущего, что он станет таким же демоном песчаных бурь. Аль-Марик был один дервишей, 30 лет отроду. Один раз, идя с караваном по пустыне в Мекку, он был в белом одеянии и в сером колпаке цилиндрической формы. В своих мыслях он думал о возвышении и не любил шейха. Состояния зикра, которое делали обычно его соплеменники, его не вдохновляло. Он считал, что это слабое состояние созерцания Аллаха. С помощью наркотических средств он усиливал это состояние. Он был в постоянном наркотическом опьянении, и даже был замечен шейхом в хранении восточных наркотиков. С этого дня он не возлюбил шейха. Шейх постоянно твердил: «Еще раз я увижу, что ты употребляешь постоянно наркотики, уйдешь из монастыря с позором». Вечно гонимый бурями пустыни дервиш Аль-Марик шел все, размышляя о своей жизни. Он вспоминал, что на арабском рынке в Багдаде он с жалостью просил о пропитании. Но его гнали отовсюду, зная, что у него нет денег. Дервиши Востока были, как неприкасаемые Индии! Он хотел, есть, и пить, хоть воды и скудной пищи и он бы наелся. Солнце светило все ярче и ярче и никуда было от пылающего солнца деться. Но, вдруг, вдалеке возник город, Аль-Марик увидев его, с радостью побежал к нему, как дети бегут к своим родителям. Приблизившись к нему, дервиш хотел зайти, но город растворился. Это был мираж. Аль-Марик поднял руки к небу и воскликнул: «О, милостивый Аллах! Великий владыка неба! Я скитаюсь три дня по пустыне, голод терзает меня, словно паук своих жертв. Пускай на моем пути возникнет реальный город и чтобы в этом городе были люди, которые с сочувствием отнеслись бы ко мне. Внемли моим словам о, Аллах!» Началась эпоха крестовых походов, и союз с ассасинами Весть дошла до братства дервишей, где находился Аль-Марик. На совете дервишей выбор пал на него. Аль-Марик бы вне себя от радости. Причина была одна отправление в крестовый поход из-за употребления наркотиков. Он сделался воином против неверных.

 

Так зажглась звезда Аль-Марика, в новом военном свете и засияла новым блеском. Аль-Марику дали новое имя подстать его имени «несущий смерть». И стал с начала летописцем Хасана, а после этого вторым лицом после Великого магистра будущей крепости Аламут. Конечно, предыстория его славы была печальна, а именно, идя по пустыне, он наконец-то увидел город в горных районах Западной Персии, где в то время укрывался от репрессий против исламистов Хасан ибн Саббах, бежавший из Каира. Аль-Марик очень хотел, есть и очень сильно изнемог, но увидев город, он уже мысленно был там и почувствовал, что Аллах услышал его молитвы. Войдя в город, он очутился на городской площади, словно ползя плашмя. Жители города собрались на очередную проповедь Хасана ибн Саббаха. Некоторые обратили внимание на изнемогавшего Аль-Марика. Подбежав к нему, они отвели его в дом одной женщины, которая также присутствовала на проповеди. «Великий куритель гашиша Хасан ибн Саббах сидел среди своих приближенных подобно самому Аллаху на троне Черной Змеи. Батинит исламской веры, заключивший с гашишем-призраком пожизненный договор Семи черных Орхидей. Он вершил свой праведный суд, кто был против него Великий Старец Горы, служивший в свое время в канцелярии у султана Мелик-шаха, строил интриги против всех. Кто-то повторял: «…Хасан ибн Саббах…земной рай…сад наслаждений. Исламские убийцы…горную крепость Аламут». Это пресказание веков». Так записал великое видение будущих деяний Хасана ибн Саббаха новоиспеченный летописец Аль-Марик. Выхоженный Аль-Марик присутствовал на очередной проповеди Хасана ибн Саббаха, который агитировал жителей города стать на сторону исламитов. — Вы дети Аллаха, великого хозяина небес слушайте проповедь его наставника. Я, Хасан ибн Саббах, организатор ордена хашишинов, представитель шиитской ветви ислама исламитов-низаритов, батинит даю вам знать то, что против нас ополчились войска султана Мелик-шаха, которые как собаки не успакоются пока жив главарь их стаи. Прошу вас обеспечить помощь нам и сообщить об их приходе моим приближенным. Я вашу помощь никогда не забуду, о, великие дети Аллаха! «Когда Хасан ибн Саббах был юнцом, и ему стало двадцать семь лет, на пути ему встретился седой старик. Хасан сказал: «Уйди, с моего пути, старик, или тебе несдобровать!». И Аль-Хасан хотел достать из ножен кинжал. Старик только рассмеялся. Аль-Хасан продолжил: «Что ты смеешься старик! Что я сказал тебе смешного». Старик промолвил: «В твоих словах нет ничего смешного. Просто твой дерзкий нрав меня рассмешил. С таким нравом ты возьмешь быстро Аламут, горную крепость возле Каспия» Эту встречу Аль-Марик услышал от Хасана, когда он, накурившись гашиша, стал рассказывать аналогичную историю тому, что услышал предсказателя. «Через время…взгляд в средневековье…исламистской секты ассасинов…Хасан ибн Саббах сочиняет Гашиш-наме: «...Ты гашиш, король эфиров, нескончаемых туманных грез, ты сокровище мусульманских паладинов и рубины странных метаморфоз,…странные видения возникают вновь». Хасану ибн Саббаху был нужен еще один человек, чтобы описывать его деяния. Высматрив из толпы, он приметил дервиша. Он сказал своим подчиненным, чтобы Аль-Марика привели к нему. Тем самым, Хасан ибн Саббах заметил Аль-Марика, и его привели к нему, одурманив сначала парами гашиша. — Слушай, сын Аллаха, хочешь стать моим летописцем, хочешь путешествовать по городам Ислама, а не гнить в этом городе, как вонючая тряпка, есть и пить не скудную пищу, а то, что подадут на стол, я имею виду различные яства и напитки. Становись моим летописцем и за хорошую работу я тебя может, возвышу тебя. — Я очень рад такому приему. Да прибудет с тобой Аллах всегда о, великий. От такого предложения я не откажусь. — Ты из каких краев и как звать тебя? — Я из Кермана — города дервишей. А зовут меня Аль-Марик Аль-Марика приодели теперь он выглядел не как дервиш, а как летописец великого батинита. Обязанностью Аль-Марика было вести заметки для будущего труда, который впоследствии окажется в Аламутской библиотеки Саргузашт-и Саййидна Сергузешт-и сейидна — «Повествование о господине нашем», посвящённое деяниям Хассана ибн Саббаха. Изучая труды Джувейни, повествование о господине нашем, которое легло в его труд «Чингисхан. История завоевателя мира». Аль-Марик нашел о Хасане ибн Саббахе заметку. Она гласила: «Его имя было Хасан, сын Али, сына Мухаммеда, сына Джафара, сына Хусейна, сына Мухаммеда [сына] Саббаха Химиари — да будет он проклят Господом, ангелами и всем человечеством! В Сар-Гузаишт рассказывается, что люди из его приближенных составили его родословную и принесли ее ему, но из нежелания раскрывать правду о себе он не позволил ее обнародовать и смыл написанное со страниц водой. Вот, что рассказывает этот проклятый Хасан: «Я следовал религии своих отцов, шиитов-дюженников. В Рейе был человек по имени Амир Зарраб, который был сторонником учения египетских батинистов. Мы постоянно спорили, и он стремился разрушить мою веру. Я не поддался ему, однако, его слова запали мне в душу. Вскоре мною овладела опасная болезнь, и я подумал про себя: «Эта истинная вера и я из-за своего упрямства не хочу признавать это. И если не допустит этого Аллах, пробьет мой час, и так и умру, не постигнув истины». Случилось так, что я выздоровел. И там был другой батинит, которого звали Бу-Наджм Саррадж. И я спросил его об их религии. Он раскрыл ее мне во всех подробностях, и я узнал ее сокровенные тайны. И был другой по имени Муумин, которому было поручено проповедовать Абд аль-Меликом, сыном Атташа [189]. Я просил его, меня посвятить и привясти меня к присяге. Он отвечал: «Твое звание, поскольку ты Хасан, выше моего, поскольку я Ммумин. Как я могу привести тебя к присяге? То есть, как я могу просить тебя поклясться в верности имму?» Однако после долгих уговоров с моей стороны он привел меня к присяге. В 464/1071 — 2 году Абд аль-Меликом, сыном Атташа, который в то время был деем в Ираке, прибыл в Рей. Он отнесся ко мне с одобрением и сделал меня помощником дея и сказал, что я должен поехать в Египет к его Величеству, которым в то время был Мустансир В 469/1076 — 1077 году по пути в Египет я прибыл в Исфахан (Откуда он отправился в Сирию через Азарбайджан, подвергнувшись опасностям, о которых подробно рассказано в той истории) Наконец, в 471/ 1078 — 1079 году я прибыл в Египет. И, пробыв там почти полтора года, и в [190] мое пребывание там, хотя я не был допущен к нему, он знал обо мне и несколько раз отзывался обо мне с одобрением. А полновластным и единоличным правителем при нем был Амир аль-Джуюш, его главнокомандующий, тесть его младшего сына, которого своим вторым решением он сделал своим наследником. Следуя требованиям моей религии [191], я проповедовал от имени Низара (об этом сказано выше) По этой причине Амир аль-Джуюш невзлюбил меня и готовился напасть на меня, так что они были вынуждены отправить меня на корабле в Магриб вместе с несколькими франками. Море было бурным, и корабль понесло к берегам Сирии, где со мною случилось чудо. Оттуда я направился в Алеппо, оттуда через Багдад и Хузистан в Исфахан в месяц зуль-хиджжа 473 года [май-июнь 1081]. Оттуда я проследовал в Керман и Йезад и некоторое время проповедовал там, после чего вернулся в Исфахан и второй раз отправился в Хузистан, а оттуда через пустыню в Фиррим и Шахриар-Кух. [192] Три года провел я в Дамгане, откуда отправил деев в Анджидж-Руд и другие земли Аламута, чтоб обращать людей. И я был в Джурджане, Тарзе, Сархадде и Чинашке и вернулся оттуда. [193] Низам аль-Мульк велел Бу-Музиму Рази, схватить меня и он прилагать большие усилия, чтобы меня разыскать. Поэтому я не мог прийти в Рей, хотя желал отправиться в Дайламан, куда я послал деев. Поэтому я отправился в Сари, откуда достиг Казвина, пройдя через Дунбаванди Хувар Рея, и так я миновал сам Рей. Из Казвина я вновь послал дея в крепость Аламут, которая была владением Алида по имени Махди, пожалованным ему Мелик-шахом. А название Аламут происходит от слов alihamut, что означает «орлиное гнездо», там действительно было гнездо орла».