Николаю Ганебных

Я его люблю?

Нельзя сказать, что я его люблю,
Но чем еще мой оптимизм измерить?
Соотношеньем доллара к рублю,
А лучше тем, во что возможно верить.

Но я лечу к нему на всех парах,
Не замечаю транспорта, прохожих,
Названий улиц, шавок во дворах,
Его сигналы ощущая кожей.

В моих глазах он истинный герой:
Богатый, умный, щедрый, точный, ловкий.
Я так его хочу… забрать его с собой,
Но безнадежны все мои уловки.

Мечтаю быть с ним рядом день и ночь, 
а он со всеми, кто придет, радушен,
и каждому из них готов помочь,
и так же, как ко мне, к ним равнодушен.

Нельзя сказать, что я его люблю,
Но в нем почти отсутствуют изъяны,
Он пресекает чванство на корню, 
сам не бывает пошлым, грубым, пьяным.

Корректно он со всеми говорит,
Употреблять он не способен мата.
В его окошке свет всегда горит.
Как, впрочем, у любого… банкомата.

О фаллосе

Поговорим о фаллосе, друзья!
Иль вас смущают эти разговоры?
А как же наши русские заборы?
О них молчать, мне кажется, нельзя.
Они красноречивее всего
Укажут нам на актуальность темы,
Коснуться многозначности проблемы
И разболтают кто- куда- кого.
Заборы – это русский колорит, 
А в Индии вот воздвигают храмы
В честь фаллоса, в честь Шивы и в честь Рамы,
Весь мир об этом громко говорит. 
Смущают нас такие чудеса,
Мы эту тему стороной обходим –
Все больше о любви да о природе,
О том, что обещают небеса…
Шумят – шумят сибирские леса, 
оттуда родом был мужик Распутин.
Столица прирастать Сибирью будет: 
У мужиков там крепче телеса.

Монолог Музы

Пришла. А ты опять меня не ждал...
Стирал пеленки...Фи! Какая гадость!
Зачем к тебе я столько лет таскалась?
Чтоб ты какой-то бабе угождал?

Стою в дверях, как будто попрошайка!
А ты пошел с авоськой в магазин
Шепнув мне тихо:"Муза, не мешай-ка!"
А ей с улыбкой:"Что ты хочешь, Зин?"

Век воли не видать, не стану больше
К тебе ходить, раз ты такой кретин.
Есть у тебя сосед - Уралов Мойша -
Уж много лет, как он живет один.

Пойду к нему... а что же делать Музе,
когда ее так подло предают?
Я не желаю быть тебе обузой
и разрушать домашний твой уют.

Осень

Ветер промозглый. На улице слякоть.
Хочется выть, а не то чтобы плакать.
Сердце щемит – бесполезно лекарство.
Как бы попасть в Тридевятое царство?

Облако в небе, как сладкая вата.
Выгнут над речкою мостик горбатый.
К замку по роще тропинка плутает.
Звон колокольный над башнями тает.
Дамы по парку гуляют в нарядах, 
А кавалеры «съедают» их взглядом.
Скачет по кругу гнедая лошадка.
Всадница темная, как шоколадка,
Чутко следит за движением каждым…

Где-то я видела это однажды…
То ли во сне, то ль в рисованной книжке.
Я их немало читала сынишке
В детстве, когда был он мил и послушен:
Вовремя спал, кашу манную кушал…
Все изменилось с тех пор не однажды,
И о своем теперь думает каждый:
Я – как попасть в Тридевятое царство
Сын – как ему обмануть государство.

Знай свое место...

Знай свое место, каналья,
выскочка и замарашка!
Если б была ты Наталья, 
а то ты просто – Наташка.

Птицей какого полета
Ты себя мнишь рифмоплетка?
Надо тебя бы отшлепать,
а лучше выпороть плеткой.

Тут стоят тети и дяди
вечные, как монументы.
А твоя очередь сзади:
рано носить позументы.

Что ты рыдаешь, дуреха?
Может, пришел конец света?
Знаешь: ты пишешь неплохо,
Но есть получше поэты

ТАЙНЫ ИСКУССТВА

Каких-то полчаса назад 
Я пыль с картины вытирала.
А там внезапная гроза
На море утлый челн застала.

Идет огромная волна,
Вот-вот обрушится махина!
Раздавит утлый челн она…
Какая жуткая картина!

Потом отвлек меня звонок, 
С подругой поболтала трошки, 
Искала носовой платок,
Потом начистила картошки…

Едва вновь в комнату вошла
И на картину посмотрела, 
то в пятки ухнула душа,
И я от страха обомлела:

Сияет солнце на холсте,
На небе от грозы ни точки,
В спокойной плавает воде
Рангоут; мачты, реи, бочки…

Недаром говорил поэт:
В искусстве – не без чертовщины!
Так не повесить ли портрет
Еще не старого мужчины?

Помню

Я помню, как прыщавенький студент
Мне говорил о смысле жизни нашей.
А я девчонка глупая – Наташа –
О глупом думала в возвышенный момент.

И он о том же думал, но хотел
Произвести поглубже впечатленье.
И притяженье наших юных тел
Казалось смыслом жизни в те мгновенья