Он был старше её втрое, поэтому её отец на вопрос об их встречах категорично отвечал «Нет!». Мать же полагала, что не стóит добавлять лишнего драматизма, что в его благородстве можно не сомневаться, однако, тоже беспокоилась, прежде всего – за возможные последствия для здоровья дочери, физического и душевного.

   Встреча, тем не менее, день ото дня делалась неизбежнее, отец всё же дал добро, и вот однажды в полдень она неуверенно переступила порог его дома. Увидев гостью, он замер в смятении, буря разноречивых эмоций овладела его естеством, но он сдержался; дабы изгнать последние сомнения в чистоте помыслов и радушии, указал ей на кресло.

   Она же, войдя, элементарно растерялась. Язык не знал подходящих моменту слов, за него говорил зелёный, как срез спелого киви, взгляд. Но вот она немного освоилась и протянула к нему маленькую робкую ручку… Он сделал первый шаг навстречу, второй, третий… Роскошные усы коснулись её запястья до того неловко, что она не смогла сдержать вскрика. Но когда те же усы прикоснулись к шелковистой кожице румяной с мороза щёчки, приятная улыбка озарила её ангельское личико. Скрестив ладошки в замок на его затылке, она счáстливо зажмурилась, сильнее прижимаясь к его щеке. Он напрягся каждым мускулом, глубже вдыхая её запах…

   Так моя годовалая племянница Евгения познакомилась с моим трёхлетним котом Барсиком.

   - Женя, – сказала ей мать. – Смотри: это – кыса! Видишь? Кы-ыса! Ой, какая кыса!

   Брутальный котяра молча проглотил такое оскорбление.

   - Кы-ы! – повторила счастливая Евгения.

   - Жень, а где у кысы носик? Ну-ка, покажи!

   Она изо всех годовалых сил ткнула его пальцем в нос. Благородное животное лишь поморщилось, не пытаясь даже возразить, не то что защититься.

- Женя, а как кыса разговаривает? – спросил счастливейший из отцов и сам же ответил: - Уэ-эу, уэ-эу!

- Мяу! – скромно уточнил Барсик.

   - Женя, – дрожащим от счастья голосом продолжила мать. – А покажи, где у кысы ушки?..

   - Барсик, – тихо говорю ему. – Мужайся: ты мудрее, поэтому должен быть толерантнее, снисходительнее, понимаешь?

   Стерпев затяжной щипок за ухо, он аккуратно вывернулся, пока мать не спросила, где у кысы хвостик, и занял плацдарм на крыше гардероба – здесь он будет недосягаем ещё как минимум лет двенадцать…