Опять разгневалась Нева!
Каналы вздулись, словно вены,
А мы, не чувствуя измены,
Развеселились лишь едва.

Вода лизала парапет,
Стекала вдоль уснувшей Мойки,
И было лень подняться с койки,
И посмотреть на этот бред.

Лишь кто-то, чувствуя прокол,
Пропел весь «Медный всадник» чинно,
Другой, исследуя причины,
Прочел Киотский протокол.

Тогда из вековых глубин
Подняты были половодьем
Петра кобыла (без поводьев)
И сто один гардемарин.

Увы, державная река
Так много блеска отражала,
Как сталь от крови стала ржавой,
Потяжелевшая слегка.

И вот поплыли косяком
Сто тысяч тридцать пять младенцев –
Кто – голышом, кто – в полотенце…
Но речь, опять же, не о том!

Да, город жил, любил, грешил,
Блистал и вызывал досады,
Лил краски, кровь, держал осаду,
И вот – очиститься решил!

И с первым проблеском зари
Поднялся миллион монеток
И засверкал! – к чему все это? –
Приди, живи, и здесь умри.

Здесь можно все – нищать и ныть,
Иль богатеть назло соседям,
И петь, и пить… В ночной беседе
Закон Вселенной вдруг открыть!

Пускай другие корабли
Плывут в дворцовых отраженьях –
Не меньше стало напряженья,
Не хуже люди сей земли!

Пусть позабавит нас река –
Покажет, как конец наступит,
Пророк и старый хер Распутин
Пусть приплывет издалека.

И что нам бронзовый кумир!
Бежать от тени, как Евгений?
Нет, не учел все даже гений –
Как вы кроили этот мир,

Как к стенке ставили царей –
Петра потомков и надежду,
Бросали жребий на одежду,
И ну – стрелять! Скорей, скорей…

А мы все знали – без Невы!
И выстрел холостой Авроры,
Что с позолоченным прибором
Не опоздали в бездну вы!

Ах, чижик – пыжик! Где ж сейчас?
Что, море зажигал с синицей?
Привидится или приснится
Такое
в предрассветный час!