ОТ БЕРЕГА ДО БЕРЕГА

рассказ

Лето в Ламутии – время веселое. Пошла путина, повалили деньги, и тут же, почувствовав их запах, к Муромцеву, начинающему олигарху, потянулись просители.

Один из них не просто удивил - озадачил. Муромцев вошел, на ходу раздавая поручения, хотел сесть в свое новое кресло, но там, однако, уже сидел молодой человек, почти мальчишка. А еще в кабинете был сам Чибисов, главный конкурент, собственной персоной – сидел, посмеиваясь, словно у себя в старом здании Рыбпрома принимал дорогого гостя. Увидев Муромцева, мальчишка встал, вежливо наклонил голову с аккуратным пробором. Одет он был странно, с одной стороны, почти по-походному – джинсы, туристические ботинки, с другой стороны – белая рубашечка, на тонкой шее – узкий капроновый галстук, каких уже лет тридцать никто не носил.

Вот, Олег Николаевич, попутчик вам! Сергей Чеботарев!– представил парнишку Чибисов, похахатывая, и пожал плечами – вот, мол, сидит уже. - Вы же летите вдоль побережья, на свои невода?

Очень приятно! Здравствуйте и вы, Виктор Васильевич! - сказал Муромцев, ожидая продолжения разговора. – Ну, лечу… И что с того?

Просили высадить его вот здесь! – И Чибисов ткнул толстым пальцем в карту.

Кто просил?

Оттуда! – показал толстым пальцем на модный светильник на потолке конкурент.

Там же… ненаселенка! – сказал Олег, нажав на последнее слово.

То-то и оно! – обрадовался Чибисов. – Сергей у нас, понимаешь, путешественник. Ставит эксперимент на выживание. Вот отсюда, вдоль всей Ламутии, он и пойдет на плотике, имея в карманах то, что бывает у человека, случайно попавшего в катастрофу. Ну, там – в авиационную, морскую…

Обычно они имеют в кармане собственную оторванную голову! – сказал сердито Олег, соображая, что, собственно, происходит.

Ну, зачем вы так-то! У нас, может, будущий Наямура сидит! – замахал руками Чибисов. – «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами», помните такой стих? К тому же за Сережу сама Элла Апельковна просила, только что из приемной губернаторши мне звонили, да мне не по пути. А вам еще перезвонят.

Даже так? Ну, посмотрим, что это за талант. Наямура, говорите?

Элле Апельковне хочется, чтобы ты, Олег Николаевич, это… преподнес это путешествие должным образом… ну, написали бы, что ли, твои журналюги об этом правильно! – Сцепил свои короткие ручки на животе Чибисов, явно развлекаясь разговором.

Да я пока не до конца понял, о чем, собственно идет речь! – сказал Олег, вставая. – Вот поговорим с парнем, посмотрим… А то не доплывет куда надо пацан – на меня же всех собак и повесят.

Ну-ну, пообщайтесь! Кстати, за него и Фонд защиты детей, и Главкосмос поручились, и пограничники – сам генерал Скоробогатов добро дает! Ну, покеда, – сказал весело Чибисов и выкатился из кабинета на своих коротких ножках.

Муромцев пересадил парня за стол, молча налил ему кофе, минут пять бессмысленно перебирал бумаги, потом спросил напрямую:

Ты, собственно, кто, пацан?

Я же говорю, Олег Николаевич: специалист по выживанию! Понимаете, тысячи людей гибнут оттого, что они не умеют выживать, а самое главное – не верят в то, что можно выжить. Вот я своим примером…

Подожди! Ты меня не агитируй. Я в море уже был, поработал… наигрались мы там в выживание! Сколько тебе, собственно, лет?

Восемнадцать. Осенью будет! – счастливо улыбаясь, ответил Сережа.

Ясно. В турпоходы уже ходил?

Конечно. Я три дня на Байкале, потом в хребтах Хамар-Дабана зимой вел свои исследования, потом – на плоту по Амударье… неделю…

А еще? – спросил Олег, уже не скрывая раздражения.

Теперь вот, у вас, в Ламутии! – все так же весело ответил Сережа.

Ты как собираешься там выживать? – задал Муромцев достаточно бессмысленный вопрос и поморщился.

У меня есть спасательный плотик, ПСН-6! – радостно сказал пацан. – Ваши рыбаки подарили. Можно листок бумаги? Спасибо. Вот так, Олег Николаевич, по разным бортам плотика спускаются на разновысоких веревочках грузы… Теперь смотрите – вектор силы течения толкает плотик сюда, вектор ветра давит сюда, грузы, работающие как плавучие якоря, дают это направление вектора силы…

Подожди-подожди… Какие веревочки, какие плавучие якоря, где ты их возьмешь, если и правда окажешься в экстремальной ситуации? – слегка заинтересовался Муромцев, он всегда любил докопаться до сути.

Да хоть ваши ботинки взять и выдернуть обычные шнурки! – он небрежно кивнул на английские туфли Олега. - А чтобы длиннее были, можно полосками рубашку порвать!

Похоже, у него были ответы на все вопросы.

Что ты пить будешь в море? Чем питаться? Рюкзак продуктов возьмешь… катастрофщик?

Нет. Вот представьте – вы летите в самолете, у вас в руках бутылка минеральной воды, несколько конфет, да недоеденный за завтраком бутерброд с колбасой. Тут самолет падает! Пропустим этот момент, возьмем, как данность – вы выжили. И у вас в руках остался вот этот набор. Вот с ним я и пойду на плотике!

Слушай, Серега! Ты мне скажи честно, может, ты от армии косишь? Ты же по возрасту осенью должен идти… в ряды! – спросил Муромцев быстро.

Нет! - просто ответил он. – Я добровольцем пошел в военкомат, предложил им свою систему выживания, наши Вооруженные Силы так же нуждаются в ней, много людей гибнет зря…

А они что? – уже угадывая ответ, спросил Олег.

Послали на обследование в психоневрологический диспансер. Я, собственно, один только раз поговорил с главным врачом, прошел несколько тестов, а потом только полы мыл, да горшки у лежачих больных выносил. Мне отсрочку дали. На год! – сказал Сережа доверительным тоном.

Кстати, о справках, разрешениях и прочем… Сережа, друг мой, тебе же нельзя туда, там пограничная зона. Ты как вообще-то в Ламутию попал без пропуска?

Сергей улыбнулся как-то по-взрослому, даже снисходительной получилась усмешечка, - и достал пачку бумаг. Там был пропуск в Ламутию, разрешение на работу в пограничной зоне, письмо командующего Северо-Восточным региональным управлением федеральной погранслужбы генерала ФСБ Скоробогатова с просьбой «оказывать содействие тов. С. Чеботареву», письмо из Комитета матерей России, из Комитета Мира, из Комитета Дружбы Народов, и черт его знает, из каких еще государевых и общественных организаций. Этот юноша с тихим голосом явно обладал даром убеждения.

Ладно, полетели! – сказал Муромцев. – Теперь я понимаю, почему Чибисов так легко согласился помогать тебе. Если ты вернешься, он окажется в очень хорошей компании тех, кто разрешил тебе это сумасшествие. Если не вернешься – виноватым назначат последнего, кто общался с тобой, то есть, меня.

Я выживу! – просто сказал Сережа и мягко, почти снисходительно улыбнулся.

Кстати, как вы у меня в кабинете-то оказались? – спросил Муромцев, снова закипая.

А я вашу секретаршу Полину уговорил, - сказал Сережа. – Симпатичная девушка.

Ладно! – взорвался Муромцев. – Посмотрим!

Вертолет уходил из Халактырского аэропорта. Это взлетное поле давно было отдано для малой авиации - вертолеты, «аннушки», новомодные спортивные самолеты, которым пока разрешали летать только по «коробочке», только над аэродромом. Были здесь и самодельные летательные аппараты – народ собирал их в гаражах, людям хотелось летать, русским людям всегда хотелось свободы, но пока можно было только так – «по коробочке».

Все, можно грузиться! – прибежал командир вертолета Кочетков. – Погоду дали, сегодня успеем пройти вдоль всего побережья.

Рыбакам, командировочным, технологам, всем, кого взял Муромцев на борт загрузиться – пару минут, закидали запчасти к бульдозеру и дизелям, готово! А журналистам тоже – собраться, только подпоясаться. А у Сереги всего имущества – плот, свернутый и упакованный в резиновый баул, да, собственно, и все, тоже немного. Уже все закинули в салон «МИ-восьмого», как тут Серега спал с лица, загрустил, заметался без причины:

Как я могу позвонить домой, родителям? Олег Николаевич, пожалуйста! – спросил он.

Это куда звонить? Где родители-то живут?

Да в Казахстане!

Ну, ты хватил! Здесь же ни переговорного, ни частного телефона, ни черта же нет, ты раньше-то чего думал? - накинулись все на него. – Сотовый телефон есть? Нет? Как же ты без телефона-то…

Ладно, держи, путешественник! – сказал Муромцев, протягивая парню телефон. – У меня безлимитка, говори, сколько хочешь.

Серега отошел, несколько минут аккуратно нажимал кнопки на телефоне, вернулся через двадцать минут грустный и виноватый.

- Не было никого дома! – сказал он.

– Все, полетели, а то перевал закроется, сами эксперимент на выживание проводить будем. В тундре – без водки и баб! – сказал, веселясь. Кочетков.

Место высадки Сергея оказалось сравнительно недалеко, борт летел всего около часа. Выглянул бортмеханик, поманил его пальцем, попросил жестом: «Покажи, куда тебе удобно!» Сергей растерянно ткнул в сторону песчаной косы, и вертолет пошел на посадку. Коснувшись песка колесами, он остался работать в режиме висения, а резиновый баул с плотиком просто выкинули на берег моря. Сергей побежал по салону, прощаясь, он всем хотел пожать руки, когда он добежал до Муромцева, то он поймал парня за плечи и прокричал на ухо:

Спички-то хоть есть?

Нет… - ответил он растерянно.

Держи! – Олег сунул ему коробок.

Это будет нарушением условий эксперимента! – закричал Серега строгим голосом.

Считай, что я тоже был на самолете, который потерпел крушение, и спички просто вывалились у меня из кармана! – попытался пошутить Олег.

Тогда принимается! – согласился на полном серьезе Сережка.

И они улетели. Последнее, что Муромцев запомнил – парень лежал, обняв резиновый мешок со свернутым спасательным плотиком, вихрем из-под лопастей задирало его кургузый пиджачок, закидывало за спину белый капроновый галстук. «Вот и угробили пацана, своими руками утопили!» - мелькнула у Муромцева тоскливая мысль.

Работа на неводах затянулась. Они облетели все участки, где работали бригады – шла горбуша, все вкалывали, от людей пар валил. Потом вертолет пошел на север, к старателям – Муромцев присматривался к ламутскому золоту, решал – есть ли смысл участвовать в тендерах на разработку месторождений.

Золото, конечно, нужно было стране, но то, что они делали своими «приборами» с нерестовыми реками, это надо было снимать в фильме про экологический апокалипсис. Много возни было с рыбообрабатывающими предприятиями на Западном побережье, они существовали со сбоями, рывками, словно люди, чего-то ждали - не то дурных денег, не то окрика, привычного пинка под зад. Портфель распух от составленных актов, накладных, смет, все кассеты у журналистов были записаны, все блокноты исчерканы. Даже преферанс в поселковых гостиницах осточертел, как манная каша младенцам. Наконец, было решено – летим домой, экипаж выработал санитарную норму, нельзя нарушать установленные правила.

Командир, пролетим по Восточному побережью! – попросил Олег пилота.

Что, Олег Николаевич, хочешь, чтобы пресса косточки пацана сняла? Так у всех же пленка закончилась! – попытался пошутить он, но, увидев лицо босса, согласился. – Да какая разница! Можно и по Восточному, лишь бы перевал был открыт.

На подлете к песчаной косе, где они высадили Чеботарева, все прилипли к блистрам с правого бората.

Смотрите-смотрите! – закричали все сразу. – Медведи!

Вдоль океанского берега тянулась узкая и длинная - на километров на пять - зеленая коса. С одной стороны – заболоченный лиман, с другой – бескрайний океан, заметно выгнувшийся так, что, глядя на него, поневоле начинаешь верить в шарообразность Земли.

Муромцев пригляделся: на косе, в самом ее конце стоял табунок оленей, голов семь. А выход с косы отсекали несколько медведей, судя по всему, семья: матуха, пестун и пацан – совсем еще маленький, почти игрушечный медвежонок, родившийся прошлой зимой. Впрочем, жрал он одного из задранных оленей уже по-взрослому: вся морда в крови. Вертолет прошел низко, почти у них над головами, звери подняли измазанные морды, матуха легко и быстро поднялась на дыбки, отмахнулась тяжелой лапой от ревущей машины.

Они здесь еще месяц жировать будут, пока всех олешек не сожрут! – прокричал Муромцеву на ухо Митрич, главный редактор телекомпании. – Вот они и нашего Серегу сожрали. На связь-то он так и не вышел, хотя, я знаю, генерал Скоробогатов ему рацию дал!

Вертолет пошел на посадку. На песчаной косе, истоптанной человечьими и медвежьими следами, стоял надутый спасательный плотик, палатка – было видно - на нем была застегнута на «молнию». Вертолет повисел с минуту, но никто из плотика не выглянул. «Давай!» - махнул пилотам Муромцев. И когда колеса коснулись земли, Олег сам выпрыгнул на сырой песок, добежал до плотика, расстегнул «молнию» на палатке – внутри было пусто, валялась раскрошенная булка хлеба, грязные носки, несколько смятых салфеток. В углу, привязанный к какому-то ремешку, висел белый капроновый галстук. Крови не было видно, по общему впечатлению показалось, что здесь никого не было с неделю, да и вряд ли уже кто уже появится.

Улетаем! – крикнул Муромцев, заскочив в вертолет.

Может, заберем плотик? – предложил Митрич, щелкнув еще раз фотоаппаратом.

Сюда, если парень не объявится, должны следователи прилететь! Заберешь вещественные доказательства, с тебя же и спросят! – крикнул Муромцев ему на ухо.

И то верно, Николаевич!

Сразу же, после прилета Олег позвонил Чибисову.

Ну, что, Виктор Васильевич, похоже, угробили пацана? Плотик стоит на берегу, там, где мы его оставили. Вокруг медведи, а Сергея нет!

Ладно, Олег Николаевич, не паникуй! Сейчас я тут кое-кого на уши поставлю… Потом перезвоню.

Через три дня, как всегда, похохатывая, Чибисов сказал, встретив Муромцева в коридорах Администрации:

Да живой он! Он, понимаешь, прибился на кордон к егерям из Кроноцкого заповедника. Прожил там дней десять, потом они сказали: «Слушай, парень! Если ты собрался выживать, то вали в свое море и выживай! А нам продукты на весь сезон забросили, если не хватит, то вертолет за свой счет вызывать придется!»

И что, где он теперь?

Ну, был у пограничников где-то…

А там-то он зачем? – не понял Муромцев.

Да он бары пройти не мог! Накат в океане хороший, его волной назад на берег выбрасывало. Ну, мужики сжалились, зацепили его плотик за пограничный катер, выдернули на чистую воду, сейчас дрейфует.

Куда?!

Да хрен его знает! Да ты не беспокойся, Олег Николаевич, в тех краях сейчас путина лососевая, ты, наверное, в курсе… он уже вышел из заповедной зоны, так что рыбачки, или твои, или мои, если что, подберут!

Прошло еще три дня, и Сергей опять появился у Муромцева в кабинете. Он похудел, лицо было расцарапано, но лихорадочное возбуждение чувствовалось в каждом слове и жесте.

Спасибо вам, Олег Николаевич, можно сказать, что я ваш крестник! Я про вас, Олег Николаевич, обязательно в своих путевых заметках упомяну! – сказал он быстро, прямо с порога.

Знаешь, Серега, я меньше всего хотел быть твоим крестным отцом. Все, что я хотел сделать, так это – помешать тебе утонуть! – сказал Олег честно.

А вы знаете, - обрадовано подхватил он. – Я действительно чуть не утонул. Однажды ночью меня прижало ветром к скалам, мне пришлось расстегнуть палатку и руками отталкиваться, иначе плот бы просто перевернуло, такое давление! А на следующий день мною касатки играли в футбол! – с какой-то отрешенной, блуждающей улыбкой сказал Сергей.

Этот как?! – спросил Муромцев ошарашено.

А они подныривали под плотик и снизу били носом, я подлетал, кувыркался там! А только шлепнусь на воду – тут следующая…касатка…огромная… сопящая… фыркающая…как даст! Играли, наверное. Они, хоть и хищные киты, а играть им тоже хочется.

Нет, Сережа, это они так на нерпу охотятся. Увидят одинокую льдину, а на таких льдинах часто нерпы на солнце греются, снизу ударят – нерпа в воду слетает, а они ее… хрям! – сдерживаясь, пояснил Олег.

Скажете тоже! Разве можно красный плотик со льдиной перепутать, да и что – они зиму от лета отличить не могут?

А ты спроси их в следующий раз об этом! – уже, не сдерживая злости, сказал Муромцев. – Ладно, живой остался, я рад. Прощай, Сергей! Надеюсь, больше не увидимся.

А вы знаете, как я до города-то добрался? – спросил он уже в дверях.

Нет. Доплыл, что ли? Используя разновысокие башмаки за бортом? – спросил Олег ехидно.

Нет, ваши рыбаки подобрали. Я спал, как убитый, после того, как касатки со мной поиграли, а тут чувствую, что кто-то меня за плечо теребит. Проснулся – рядом маленький сейнер стоит, они палатку расстегнули и багром меня в плечо толкают. «Живой? Ты куда, пацан, плывешь?» - спрашивают. – «Я-то? К Муромцеву!» - «Ну, и мы туда же. Поплыли вместе!» Взяли меня на борт, я у них два дня в кают-компании жил.

Ладно, путешественник! Врешь, наверное, что спросонья про меня вспомнил… Прощай.

Но он появился через два дня. Вначале, впереди его, налетели московские журналисты, потом засуетились местные власти, наконец, появился сам Сергей Чеботарев. Олег не пошел на пресс-конференцию, которую тот давал, но через час Сергей заявился в офис сам.

Вот вы где! – сказал он радостно. – Я так и думал, что вы заняты. Что ж, дела есть дела! Я вам, Олег Николаевич, билетик на теплоход принес. Одно место. Извините, на Полину мест не хватило. Они у меня все расписаны.

На какой еще теплоход? – сдерживаясь из последних сил, спросил Муромцев.

Да вы же ничего не знаете! – радостно сказал Сережа. – Я же в этот раз собираюсь Тихий океан переплыть. До Америки! От берега, так сказать, до берега.

До Америки. Вот так вот! – хлопнул себя от неожиданности по коленям Олег. – Ни больше, ни меньше! Тихий океан! На плотике? Один?

Да! – сказал он, явно радуясь произведенным эффектом.

И у тебя есть разрешения всех уровней? Рекомендации? Письма, с просьбой «оказать содействие»?

Более того, я договорился с Министерством обороны и Главкосмосом, они из списанных межконтинентальных ракет СС-20 начеканили жетонов, ну там, «миру-мир», в Сан-Франциско я буду раздавать их, - сказал он, показывая один такой жетон.

Так ты уже все рассчитал – причалишь именно в Сан-Франциско! К пятому причалу пассажирского терминала?

На самом деле, Олег Николаевич, океан не такой уж большой! – сказал снисходительно он.

Нравится мне это выражение «на самом деле», в нем есть подтекст: «Вы ни хрена здесь не знаете, вот послушайте меня, ведь я есмь истина в последней инстанции!»

Я ведь уже один раз вам доказал… Океана бояться не надо, он… небольшой.

Сережа, это он на карте такого масштаба кажется маленьким! – заорал Олег. - Ты хоть два дня, да видел, что океан – совсем другой! Он огромные корабли ломает пополам, а твой сраный плотик он просто разжует и выплюнет!

Вот здесь все и ошибаются! И вы тоже. Вот смотрите, я вам нарисую! Большой корабль, оказавшись между двух гигантских волн, испытывает нагрузку вот здесь, вектор силы давит в центр, а когда он серединой днища оказывается на гребне волны, то нос и корма под собственным весом, опять же, в этом месте пытаются его переломить. Я понятно объясняю? А маленький плотик…

Короче, ты когда отплываешь в Америку? – спросил Олег, чувствуя смачный идиотизм заданного вопроса.

Через неделю! – радостно сказал он. – Мне надо еще встретиться со школьниками, дать все интервью… газеты… телевидение… прямой эфир…

Отлично! У нас еще есть время!

И тогда Муромцев, человек со средствами, начал информационную войну против пацана. Он пошел на радио к старым друзьям, которым платил уже три года, там в прямом эфире устроил ток-шоу, где призывал все административные громы и молнии на головы чиновников, разрешающих этот дикий эксперимент, требовал присутствия на Камчатке родителей Чеботарева, психиатрической экспертизы, доказывал с цифрами в руках, что ни при каких условиях спасательный плотик ПСН-6 не доплывет до Америки…

Сережа принял вызов. Устало улыбаясь, он в эфире местного телеканала рассказал, что рассчитывает на два мощных циклона, которые один за другим идут с запада: вот прогноз… Циклоны должны сработать, как катапульты – подхватят его плотик, первый закинет за Командорские острова, второй, идущий с юго-запада, отбросит от опасной Алеутской гряды и, по чистой воде, донесет до Сан-Франциско. Он даже время посчитал - две недели. Да, будет шторм. На этот случай плотик усилен стальными дугами, а для полного комфорта Главкосмос снабдил его тубами с орбитальной жратвой, емкость с пресной водой на двести литров была укреплена внутри плотика, а для ежедневного контроля Сергей Чеботарев обещал посылать сигналы на спутник.

Все было убедительно. Он показывал публикации в журналах «Юный техник», рисовал схемы, приводил примеры – папирусная лодка «Ра», первый перелет на воздушном шаре, - Муромцев все больше выглядел полным ретроградом, а что самое страшное – стареющим, трусливым неудачником, пытающимся остановить будущего великого путешественника.

Коллеги-журналисты разделились на два лагеря – одни поддерживали Олега, другие уже собирались в личные биографы путешественника Сергея Чеботарева. В этой быстротечной и беспощадной эфирной войне Олегу важно было услышать мнение профессионалов, но они молчали. Даже атаман местных казаков Сапрыкин, матеря этого пацана вдоль и поперек на кухне, за бутылкой водки, в прямом эфире вдруг стушевался и заявил:

Сам-то я, можно сказать, разумный трус. Пока не проверю все, не просчитаю, на самый простой прыжок не пойду. Думаю, что авантюры здесь больше, чем расчета и профессионализма. Но, честно говоря, я ему завидую. Когда мы прыгали в кратер Авачинского вулкана, тоже мало кто верил в удачу. Я за этот прыжок от командира десять суток гауптвахты получил… - И понес дальше про казаков-землепроходцев, которые тоже жизнями рисковали.

Провожать его в путешествие – от берега до берега, от Евразии до Америки, отправился весь местный бомонд. На борт теплоходика взяли выпивку, закуску, как на пикник. Муромцев не поехал.

Наутро, подписывая пачки бумаг, Муромцев краем глаза смотрел по местным телеканалам сюжеты: вот к красному спасательному плотику по штормтрапу спускается Сережа Чеботарев, вот ныряет внутрь палатки, потом выглядывает, показывая жетон, отчеканенный из корпуса демонтированной ракеты стратегического назначения СС-20. Потом судно сопровождения с провожающими товарищами уходит, а он остается яркой точкой среди необозримого пространства пустой водной глади.

А потом пошли дни ожидания. Те, из журналистов, кто протестовал против самоубийственной авантюры, просто замолчали, они бойкотировали эту тему, вторая половина пишущей братии еще вдогонку пыталась доказать, что безумству храбрых надо петь славу. Потом вдруг пришел сигнал со спутника. Сергей был жив!

Ну, что? – спрашивали Олега конкурента не без ехидства. – Плывет пацан-то? Да, мы вот сидим, попы морщим, а у него через две недели – слава, деньги, известность!

Да на здоровье! – отвечал Олег. – Лишь бы живой остался!

Кстати, Олег Николаевич, ты не прикидывал, сколько он сможет заработать на этих жетонах? Если там тысяч десять, как он говорил, да по десять долларов… Это что получается?

Смотрите, не продешевите! – злился Муромцев. – Кто же жетоны из наших бывших грозных ракет по червонцу продает? Возьмут и по сто!

А купят?

Купят!

Так это получится… Ну, ни хрена себе!

Второй сигнал пришел через неделю, он был слабый, нечеткий, как сказали специалисты, но главное, что он был. После третьего сигнала, когда подначки стали надоедать, Муромцев взял газеты с заметками на эту тему, закрылся у себя в кабинете, достал карту, линейку, циркуль, начал прокладывать курс. Данные были скверные. Получалось, что Сергей Чеботарев уже после первого выхода в эфир не пошел на восток, к Командорским островам, а его стало сносить вдоль Ламутии, к Курильским островам.

Самое поганое, что могло там быть – это Второй Курильский пролив, кладбище погибших кораблей. Второй и третий выходы на спутник дали координаты, которые при нанесении на карту совпали с Паратунской курортной зоной, с бассейнами, где плавают в горячей термальной воде длинноногие девицы и подвыпившие мореманы.

Олег еще раз проверил цифры, потом нажал кнопку селектора:

- Полина! Главного редактора телекомпании Митрича ко мне и командира вертолета Кочеткова. Срочно.

- Смотрите, - сказал им Олег. – Может, я чего не понимаю? Вот координаты, вот карта, вот что получается.

Несколько минут они сопели, толкаясь лбами над картой. Потом Митрич сказал:

- Так он что, прикалывается? Сам в Паратунке жопу греет, а мы тут переживаем? Конечно, он и в прошлый раз у егерей в Кроноцком заповеднике две недели отсиживался!

Нет, тут дело хреновое! – сказал Кочетков грустно. – Первые координаты точные, его вниз по карте, на юг сносить начало. Второй, слабый сигнал- это он уже в циклон попал, там ветер был до сорока метров в секунду, волна… сами понимаете! Захлестнуло.

А координаты откуда паратунские? – спросил подозрительно Кожан.

Да притопило его, похоже. Намочил прибор, вот и врет он… Как говорят, показывает – сколько лет кобыле Петра Великого, а не истинные координаты. Короче, у парня проблемы.

Надо что-то делать, мужики! – сказал Муромцев.

А что сделаешь? – удивился Кочетков. – Там сейчас туман, видимость нулевая. Да и кто его искать будет?

То есть как это – кто? – удивился Олег. – Федералы! Они же его выпустили… Впрочем, о чем это я?

Да уж! – Митрич понял мысль. – Кто первый кинется искать, тот и признает вину, что на смерть пацана отпустили! До конца все будут делать вид, что ни хрена не произошло!

Больше сигналов не было. Материалы на радио и заметки в газете завязли, как крики в тумане, все быстро занялись чрезвычайно важными государственными делами.

Через неделю на Камчатку из Казахстана прилетели родители Сергея. Они нашли Муромцева на работе, в офисе, и он уже по одной только смертной тоске в глазах понял – кто они. Как мог, Олег пересказал все, что знал и видел, все то, что было связано с их сыном.

Что делать-то, подскажите? – шепотом спросила мать.

Обратитесь к командующему пограничным округом генералу Скоробогатову. У него одного есть реальная возможность помочь, - сказал Олег неуверенно.

А губернатор?

Вряд ли. Элла Апельковна не будет тратить бюджетные деньги на поиски. К тому же, все сроки, установленные законодательством на поиски, уже прошли. Да и Северные Курилы – это уже другая область, Сахалинская. А от самого Сахалина до этих островов - дальше, чем от вашего Казахстана до Москвы, они тоже не будут суетиться. К тому же – мы отправляли… Запутанно все! Да и не в курсе они всех этих подробностей! Здесь его провожали, здесь!

Они ушли, не попрощавшись, словно торопились, боялись забыть – куда им надо стучаться, к какому генералу, что сказать при этом.

А еще через две недели, уже заполночь, Муромцев шел из офиса в свой дом на берегу океана и увидел свет в окнах пилотской, зашел на огонек.

На столе стояла бутылка водки и была расстелена карта северной части Тихого океана. Перед картой сидели пилоты и Митрич, похоже, они разглядывали тот маршрут. Увидев Муромцева, Митрич достал спрятанную под столом бутылку, взглянул вопросительно. Муромцев кивнул. Тогда Кочетков постелил карту вместо скатерти, второй пилот и бортач быстро построгали огурцы, порубили колбаски, разлили по стаканам холодную водку.

Генерал Скоробогатов вернулся из инспекционной поездки, - сказал Кочетков, подняв многозначительно палец.

И что? – не понял Муромцев.

Он брал с собой родителей того парня, - пояснил пилот. - Мне мужики рассказали, что посадил стариков по разным бортам вертолета, дал по биноклю и сказал: «Это все, что я могу для вас сделать. Смотрите. Молитесь. Может, повезет». И так – вдоль всех Курил, а потом – до Чукотки. Две недели. Они, говорят, даже бортпаек всухомятку жевали, только чтобы от биноклей не оторваться.

Ясно! – сказал Муромцев. – Налил, командир? Помянем пацана.

Нет, конечно, были даны радиограммы всем пограничным и рыболовным судам, и нашим, и иностранным, что в этом районе терпит бедствие человек на спасательном плотике…

Ну, это, как положено! – согласился Муромцев. – Ладно, не чокаясь…

Ч-черт! – сказал Кочетков, выпил и уронил стакан на бок. – А ведь и правда кажется – рядом!

Он толкнул граненый стакан, и он, рокоча, прокатился от Ламутии до острова Беринга, а там – вдоль всей Алеутской гряды, почти до Сан-Франциско. От берега до берега…

……………………….