Павел Панов

И воспарим!

(рассказ)

Вертолета на буровой не было почти месяц. Нет, не то чтобы перевал был закрыт намертво, как это бывает здесь, на плато, у подножья Мутновского вулкана, когда небо опускаются все ниже и ниже, и вдруг ложатся на землю сырой рыхлой массой… Так нет же! «Вертушки» молотили над головой: туда-сюда, туда-сюда, но рядом с буровой не садились. И это злило.

Все знали, что вертолеты работают на туристов – катают их над вулканами, на буржуев-охотников – везут их отстреливать трехметровых камчатских медведей, последних приличных зверей этой породы на нашем шарике, да еще начальство вертолеты эти ангажирует, и краевое начальство, и федеральное – летают на рекогносцировки, проще говоря, прокатиться.

В бригаде не было больных, тушенки и макарон на камбузе было навалом, работа шла, буровая вгрызалась в базальты на глубине уже полутора тысяч метров, тряслась от напряжения, отдувалась струями пара и выхлопных газов из дизельной, но продолжала дырявить земное нутро. И каждый метр, пройденный на этой глубине, приносил парням новые тысячи рублей. Казалось бы, все нормалёк, а народ закипал – их вахта закончилась уж как две недели, а там, внизу, девки киснут, жены матерятся, водка выдыхается.

Больше всех изнывал газокаротажник Матвей, молодой техник-геофизик, сосланный на эту должность ввиду полного отсутствия производственного опыта и неприличной прически с африканскими дрэдами. А тут работенка была для тех, кто любит спать сутками или читать запоем – вся аппаратура газокаротажной станции подключена к датчикам буровой, самописцы сами рисуют свои кривульки – температуру, глубину, содержание газов. Следи только, чтобы все работало, да бумага в осциллографе не заканчивалась.

У Матвея был свой балок – вагончик на санях, сваренных из обсадных буровых труб. Он так и путешествовал в нем, когда бригада, отбурившись, переезжала на новую скважину, ехал, как в карете, за трактором вместе со своей аппаратурой, койкой, кухней и книжками.

Балок стоял метрах в двухстах от скважины, дальше нельзя по техническим причинам, а ближе – с ума сойдешь от рычания и лязга буровой установки. Буровики частенько приходили к нему – потрепаться, чайку попить, детективчик поменять, а то и серьезную книжку попросить, лоб поморщить. Казалось бы, двести метров, а вроде как в гости сходил – умытый, причесанный, в чистеньком.

Конечно, ходил и Матвей на буровую – то датчики поправить, что отошли от вибрации, то оборванные провода срастить, то просто инструмент какой-нибудь для жизни взять. А уж в поселок из десяти балков, где бурилы жили и ели, он наведывался два раза в день – на обед и ужин, а завтрак, просидев за книгами заполночь, он всегда просыпал.

В воскресенье, когда толстая повариха Матильда по бригадным законам пекла пирожки и варила какао, Матвей на праздничный обед вдруг не пришел. Народ заволновался. Семен, буровой мастер, как лицо главное на этом отдельно взятом клочке территории нашей Родины, пошел разбираться.

В балке у Матвея, как у творческого человека, было накурено так, что даже комары не залетали. По полу были разбросаны бумаги, какие-то схемы и чертежи были пришпилены к стенам.

- Не закрывай двери, пусть проветрится, - попросил этот пацан, даже не поздоровавшись с начальством, так и продолжил стучать по клавишам калькулятора.

- А экология? – спросил насмешливо Семен. – Такой выброс вредных веществ в атмосферу!

- Кто бы говорил… Да вас, буровиков, земля не примет после всего того, что вы с ней сделали! Выкинет на поверхность и птицы вас склюют. Как огнепоклонников в Индии… Вертолет был?

- Не был.

- И не будет. Пока мы летаем на этих… винтокрылых.

- А на чем летать? На помеле? Самолет-то здесь у нас в горах не сядет.

- Вот! – сказал Матвей со скромностью простого гения. – Вот на нем! Смотри…

- Это что, снаряд что ли? От гаубицы? – вежливо спросил буровой мастер.

- Сам ты снаряд! – без всякой субординации хмыкнуло это чучело с дрэдами. – Это ди-ри-жабль!

- Ну, ты загнул… От этой идеи отказались еще в начале прошлого века! Тебя и, правда, пора в город вывозить, а то заговариваться начал. Слушай, студент, может, мы санрейс для тебя вызовем, и под эту тему я вахту поменяю? А? Только тебе, Матюха, придется немножко в дурашке посидеть.

Матвей посмотрел на злое лицо бурового мастера – скулы торчат, сухая, сгоревшая на горном солнце, кожа натянулась, как на корякском бубне.

- Ладно! Я докажу еще… Слушай, командир, давай пари! Я свой проект буду защищать при всех, ты – мой оппонент, вся твоя бригада – жюри. Ты выиграешь, значит, я всех наших парней веду в кабак. За меня бригада проголосует – придется тебе за всех платить.

- Конечно, они рады будут начальнику приятное сделать – все как один проголосуют за тебя. Они и за вечный двигатель проголосуют, лишь бы мне нагадить, - усмехнулся Семен.

- Нет, я думаю, шансы равны. И меня не все любят… за мой причесон. А насчет объективности – это же мужики, технари. Попробуй заставить его признать, что Жигули лучше Тойоты, он на костер пойдет, а не признает.

- Ладно, порезвимся! – согласился Семен. – Один черт, вертолета нет, и не скоро будет, можно и про дирижабли поговорить.

В столовой у буровиков было тепло и чистенько, Матильда хоть и была толстой, но опрятной бабой. Что-то бубнил приемник, пахло пирожками (кажется, с картошкой и луком), смена, отпахавшая ночь на буровой, сидела, сомлевши. Как говорил Семен, сил нет, чтобы упасть, поэтому и сидят еще.

- А, студент! – оживились бурилы. – Куда пропал? К девкам бегал?

- Во-первых, не студент, а техник-геофизик. Во-вторых, шутка про девок бывает смешной только первые пятьсот раз, потом приедается. А не появился я на нашем традиционном праздничном обеде по простой причине – проект писал.

- А мы думали – оперу. Опер сказал про всех писать. Гы-гы…

- А он у нас дирижабль изобрел! – объявил ехидно Семен.

- Да? Круто. На пузырях летать будем.

- Я предлагаю пари! – тряхнул своими негритянскими буклями Матвей. – Сейчас я прочитаю короткий доклад, отвечу на все ваши вопросы и возражения. Потом все голосуют. Голосование тайное. Если выигрываю я – Семен ведет всю бригаду в ресторан. Если проигрываю… соответственно, по общему счету плачу я.

- Ну-ну! Вот это дело! – окончательно проснулись бурилы. – То есть, в кабак мы по-любому идем, причем, на халяву. Так?

- Так.

- Уже хорошо. А с бабами можно?

- Семен? – вопросительно тряхнул дрэдами Матвей.

- Ты меня-то чего спрашиваешь? Если ты, студент, готов оплатить еще и счета… жен и подруг, то я не возражаю.

- Ну что, начали? – спросил Матвей, раскладывая чертежи.

- Погоди, я за Витькой сбегаю, он головастый, с третьего курса семинарии за пьянку поперли. Вот, зараза, не вовремя спать завалился! - сказал дизелист дядя Костя.

Привели заспанного отца Виктора. Он сел за стол, почесал жидкую бороденку и машинально стал жевать очередной пирожок.

- Итак, что мы имеем? Господа, мы имеем страну по площади – одна четвертая всей земной суши, - начал Матвей.

- А то! – согласились бурилы. – Даже поговорка была: большой как Советский Союз. Сейчас уже поменьше. В ширину – поуже, а в длину – почти тоже самое.

- Что мы не имеем? – поднял палец, испачканный шариковой ручкой, Матвей. - Мы не имеем дорог, малой авиации, и, в силу этого, неосвоенные территории, на которые, кстати, облизываются наши заклятые друзья.

- Ну, авиация-то, допустим, есть. Причем, лучшая в мире! – тут же возразил Семен.

- Где? – сделал вид, что выглядывает в окошко Матвей. – Стране нужен воздушный транспорт, простой и надежный, как телега крестьянина, только он спасет ее от самоуничтожения.

- Ух ты! И это будут дирижабли? – сказал буровой мастер Семен саркастически.

- Именно. Новое – это хорошо забытое старое. Да, это будут АЛА, изготовленные по новым, нанотехнологиям, с новыми двигателями, современными системами связи, - легко отбился от сарказма Матвей.

- Почему алый? Ты все их в красный цвет покрасить хочешь, как детские шарики?

- Вот темнота глиноземная! АЛА – это общепринятое выражение в дирижаблестроении. Да-да, раньше даже был такой мощный трест – Дирижабльстрой. АЛА – это аппарат легче атмосферы.

- Дирижабли – это не забытое дело, а отвергнутое всем миром, как несовершенное! – сказал хриплым спросонья голосом отец Виктор.

- В чем несовершенное? В том, что он тратит на километр расстояния, перенося тот же груз, что и вертолет, в семнадцать раз меньше топлива? Что он зависает в воздухе и дрейфует, когда происходит отказ двигателей, а не падает камнем вниз, как наши самолеты и вертолеты? Вахтанг, ты в прошлом году на МИ-восьмом гробанулся, не подумал в тот момент о том, что дирижабль не упал бы, а плавно поплыл.

- Я про Бога подумал, кацо! Какой дирижабль, слушай!

- Да его сдует к чертовой матери в океан при наших-то ветрах! – всерьез завелся Семен.

- Ну, во-первых, древние дирижабли, те, что еще с паровым двигателем были, могли спокойно управляться и маневрировать против ветра в двадцать метров в секунду. А во-вторых, прогноз погоды для авиации никто не отменял, есть сильный ветер – стой в ангаре или у причальной мачты. Вот, кстати, здесь на картинке французский дирижабль «Лебоди», он уже ходил в штормовой ветер. Позапрошлый век, семнадцать лошадиных сил был движок.

- А туман? Думай сперва, а потом говори!

- Вот в тумане-то вертолет точно не полетит! А дирижабль, на малых оборотах - чих-пых, чих-пых! - ему и ста метров видимости хватит.

- Короче, студент! – взорвался Семен. – Ты у нас самый умный, да? А товарищ Сталин был дурак, когда закрыл эту тему с дирижаблями?

- А Циолковский был дурак, когда говорил, что дирижабли будут выгодны даже тогда, если их будут строить из червонного золота? И еще говорил, что

именно в России необходимо строить дирижабли с ее пространствами и отсутствием дорог.

- Нет, ты мне про Сталина скажи! Почему он отказался от дирижаблей?

- Объясняю без политики! – встал по стойке «смирно» Матвей. – Хотя у нас без политики даже прогноза погоды не бывает. «Тараканище» - антисоветская поэма! Ладно, отвлекся… Итак, тридцать седьмой год. В целом ситуация в мире такова: дирижабли и цеппелины бороздят просторы пятого океана, летают через Атлантику, в Советском Союзе десятки пассажирских маршрутов, самый продолжительный от Москвы до Хабаровска. В салонах цеппелинов до ста двадцати пассажиров, есть рестораны, библиотеки, каюты со спальными местами. Скорость до ста двадцати километров в час, это в два раза быстрее поезда, чуть медленнее самолета того времени. Что еще у нас? Храбрые папанинцы плывут на льдине. Их спасает вся страна. В том числе, дирижабль «Комсомольская правда-3». Экипаж семнадцать человек, грузоподъемность семь тонн. Ветер – сорок метров в секунду, порывы – до шестидесяти. Идут! Это приказ товарища Сталина.

- Да-а… При таком ветре у вертолета бы лопасти вывернуло. Это точно. Но что-то я не припомню, чтобы дирижабль участвовал в спасении папанинцев! – вмешался отец Виктор.

- Они почти все погибли, историю эту замяли, - пояснил Матвей.

- Вот видишь! – ухватился за мысль Семен. – Погибли!

- А почему погибли? Тогда определялись по местности как в море – секстант, компас, да еще привязка к объектам по карте. Штурман увидел внизу огни, решил – поселок, не помню уже какой, но определился по этим огням, взял поправку к курсу. Пурга, ночь… Ошибся. Это был не поселок. Это этапом гнали политических, несколько тысяч зэков. Ночью конвой разрешил им жечь костры, греться. А дирижабль, сбившись из-за них с курса, врезался под утро в сопку, водород загорелся, почти никто не выжил.

- Вот видишь! Все, ты сам этой историей на своем проекте крест поставил! И прав был товарищ Сталин! – хлопнул ладонью по столу Семен. – Прения заканчиваем, голосуем.

- Погоди, начальник! – поднял палец Вахтанг. – Он же не зря рассказал, парень имеет что-то сказать, надо выслушать.

- Конечно! – кивнул Матвей. – Сейчас дирижабль бы не сбился с курса, есть спутниковая навигация, не врезался бы в сопку – есть локаторы, не загорелся – вместо водорода используют гелий, а он не горит. А главное – нет товарища Сталина.

- Ладно, студент! Закрыли дебаты на сегодня. Вахте спать пора, а то они мне ночью набурят! Пока все это – бумажки и картинки. Историю можно придумать, заново переписать. Ты мне покажи хоть один дирижабль, который идет против ветра, тогда я поверю! – сказал Семен и вышел из столовой.

- Ты, Матвеюшка, не техническую ошибку совершил, а духовную! – сказал бывший семинарист Витя. – Воспарить захотел, аки ангел. Других дураками считаешь, а сам, дескать, умный. Хоть и с дрэдами… Знаешь, как Россию спасти! Ай, да студент! А ее только Бог спасет, люди не смогут.

- Аминь! – сказал Матвей и пошел к себе, в творческую лабораторию.

Ночью, должно быть на полнолуние, Матвею не спалось. Ему, как наяву, виделись дирижабли. Они таскали грузы, висели над тайгой и следили – нет ли где дымка, не горит ли держава Российская, серебристые цеппелины шли над облаками, и кто-то спал в каютах, кто-то сидел в ресторане, любуясь на закат, а были и те, кто играл на бильярде в просторном баре. Некоторые дирижабли садились на воду, спасая терпящих бедствие рыбаков, другие, похожие на катамараны, низко парили над Курильским озером, люди щелкали фотоаппаратами, а там шла на нерест нерка – самая дорогая рыба из лососевых. И сотни огромных медведей жировали по берегам, наедали пузо на зиму, их было хорошо видно со стометровой высоты.

Он очнулся от стука в дверь. Балок, конечно же, не закрывался, но бурилы – дядя Костя, дизелист и Юрок, помбура – были людьми вежливыми.

- Не спишь, Матвей? – спросил дядя Костя. – Да мы так, потрындеть. А то, ишь, зараза, не дает Росси развиваться! И кабак зажилил, он же проиграл бы при голосовании! Ты это… покажи бумажки.

Матвей расстелил на койке схемы, открыл журналы с закладками. Дядя Костя задумался, собрав в кулак свою шкиперскую бородку.

- Вот… Они могут быть сигарообразными, могут, как НЛО – в виде диска. А я вот придумал такой, чтобы на воду садился, - показал свои чертежи Матвей.

- Толково! – сказал дизелист дядя Костя и почесал грудь под тельняшкой, которую в память о своей моряцкой молодости не снимал никогда. – Это ему аэродромов не надо, ангаров гигантских – пришвартовался, вот и все дела. Любое озеро – посадочная площадка – сел, якорь бросил…

- Точно! – Сглотнул слюну Матвей. – Они там и балласт смогут брать – просто воду закачивать, а потом, если надо, взял и слил: пожар потушил или просто поле полил.

- Ладно, какой из этих типов будем строить, товарищ главный конструктор? – спросил деловито дядя Костя.

- Как это… строить? – обалдел Матвей.

- Надо же доказать ему! Пока это будет модель, я думаю, в масштабе сто к одному, но она должна летать, управляться! Понимаешь? А так спорить с бумажками – это по-русски: кто кого переорет.

- А из чего? Тот же надувной корпус…Из пустых мешков из-под буровой глины? А гелий где возьмем? А двигатели? – разволновался Матвей.

- Ну, насчет мешков зря смеешься. Там вкладыш из тонкого, но прочного полиэтилена, раскроим, утюгом запаяем. Несущий газ пока будет водород, не до жиру… Сработаем, как прадеды. По нам же никто не собирается стрелять зажигательными! На движки кое-что есть, я когда-то давно два моторчика на шесть вольт заныкал – сам не знал зачем, а вот пригодились. Батарейки есть, что еще? Лишь бы он против ветра пошел!

- Пойдет! Там, понимаете, возникает нулевая плавучесть, он же, получается, ничего не весит, поэтому не надо бояться ветра! Насчет водорода я понял: нужно собрать выпрямитель, два электрода, вода, на плюсе – выделяется водород, на минусе – кислород!

- А чего его собирать, выпрямитель-то… есть сварочный аппарат, он мощный, на постоянном токе, его и приспособим. Дай-ка нарисую… - засмеялся дядя Костя.

- Ага! Отсюда газ забираем, сюда качаем, только вот фильтр нужен, боюсь, пузыриться будет. Да что мы, на целой буровой какой-то там дирижабль не построим! – поддакнул помбура Юрок.

- Конечно! – подхватил возбужденно Матвей. – Вот тот дирижабль, что погиб, ну про который я рассказывал, так его баллонет московские комсомолки на руках в кунцевском овраге сшили! А мы что! В двадцать первом веке живем!

Следующие три дня каждый был занят своим делом: дядя Костя, старый самогонщик, гнал у себя в дизельной водород и закачивал его компрессором в пустой баллон из-под кислорода. Юрок, ребенок из приличной семьи, ходивший в детстве в авиамодельный кружок, клеил гондолу и строгал из старой и сухой разделочной доски, которую спер у поварихи Матильды винт – тянущий, как на самолете, других делать не умел. Матвей, взвесив на самодельных весах из спичечных коробков все, что должен был поднять их аппарат, теперь считал по формуле необходимые размеры баллонета.

А буровая тем временем грохотала, вгрызаясь уже в гранит палеозоя. А вертолета все не было.

На четвертый день заговорщики снова собрались в балке у Матвея. Дядя Костя притащил на плече, отдуваясь, баллон со свежим водородом, вежливо поставил у порога.

- Склеил… пузырь-то? – спросил он, отдышавшись.

- Баллонет! – поправил Матвей. – Смотри, какой красавец! Стабилизаторы… обтекатель… вот, в виде звезды сделал! Вот здесь – центр тяжести, тут крепить гондолу будем. Все пальцы пожег, пока его утюгом паял.

Баллонет лежал, свесившись, на койке хозяина как сухая, сброшенная питоном шкура.

- Ну, не «Шатл», конечно… Лишь бы прочным был! – проворчал дядя Костя. – Ну, что, аэронавты? Ключ на старт? Давай свой пузырь, надувать будем. И не курите здесь, пацаны, рванет!

Подцепили трубочку, дали газ… Зашипело, шкура питона зашуршала, развернулась, стала подниматься с кровати…

- Сколько даем? – крикнул дядя Костя. – Атмосферы полторы?

- Да, пока этого хватит! – отозвался Матвей и кинулся удерживать почти настоящий дирижабль - с расправившимися стабилизаторами, тугой и уже рвущийся в небо.

И в этот момент рвануло, по балку полетели полупрозрачные хлопья.

Минуту они трясли головами.

- Гондоны! – вдруг звонко сказал дядя Костя.

- Не ругайся, дядя Костя! Даже у Королева взрывались ракеты на старте! – сказал, пытаясь проморгаться, Матвей.

- Да я не ругаюсь! Я просто говорю, что гондоны нужны. Они давление хорошо держат. Нужно сшить оболочку из легкой материи и набить надутыми гондонами. Он у нас тогда быка поднимет! – поднял палец вверх дядя Костя.

- Точно! – согласился помбура Юрок. – Мы пацанами в школе, бывало, почти ведро воды в него заливали – держал.

- Зачем? – искренне поинтересовался Матвей.

- Ну, как зачем? Бросишь училке под ноги с четвертого этажа, знаешь, какой взрыв получается!

- Ладно, конструкторы… До следующей вахты? Водород есть, гондола, движки сделаны… Кстати, почему у тебя, Юрок, пропеллер луком пахнет? А, понял. Я не скажу Матильде! – засмеялся дядя Костя.

- Да зачем до следующей вахты ждать? – удивился Юрок. – Сейчас схожу, попрошу пачек десять у Вахтанга.

- А у него есть? Зачем человеку на буровой презервативы? – удивился Матвей.

- Человеку на буровой все может пригодиться. Эти штучки годятся для изолирования контактов – на буровой сырость, раствор, слякоть. Взрывники в них в сырых штольнях запалы закладывают, а Вахтангу они нужны… Что ты! Ну, для мужской уверенности. На всякий случай. Вдруг женщины прилетят! – пояснил дядя Костя.

Помбура Юрок вернулся через полчаса, но не один, а с Вахтангом.

- Вот, не верил, что нам для технического дела нужны резинки! – сказал, посмеиваясь, Юрок. – Думал, женщин здесь прячем.

- Будь готов, да? Как пионэр! – засмеялся Вахтанг. – Сколько надо? Дэсять пачек? Двадцать? Для дэла нэ жалко.

- Ну, дай пачек двадцать! Ага! Счас накачаем! Просто скотчем свяжем пока, гондолу с моторчиком подвесим, а уж потом – красивую оболочку, рекламу спонсора… «Вахтанг – мужская сила!» Годится? Ни хрена, воспарим!

Они провозились всю ночь – надували, связывали, подгоняли под параметры. К завтраку закончили, времени оставалось – пожрать и заступить на вахту, а это - до ночи пахать, все двенадцать часов.

Зная, что сейчас весь народ толкается рядом со столовой, появиться решили с помпой, как говорится, с выходом из-за печки.

Так и получилось. Эффект был произведен.

- Что за… хрень? – спросил несколько ошарашено буровой мастер Семен, и все посмотрели в ту же сторону.

От балка газокаротажника шли трое и вели за собой на веревочке что-то, напоминающее зависшего в воздухе кита.

- Дири… мать его! Дирижабленок!

- А ведь летит!

- Ты смотри, а веревочку натянул – он еще грамм пятьсот поднимет!

Подошли поближе. Народ рассмотрел особенности конструкции – дирижабленок, ощетинившийся фривольными усиками презервативов, вызвал здоровую реакцию – гогот.

- Это он за счет вахтанговской дури в небе держится, а вы на ветер его пустите! Пусть против ветра сам пойдет! – крикнул кто-то.

Дядя Костя подтянул к себе дирижабленка, поковырялся в недрах конструкции: добавил в гондолу пару камешков балласта, замкнул контакты – и зажужжал моторчик, закрутил винт, и это нечто ожило, поползло по воздуху на высоте четырех метров, поплыло, черт его дери, в воздусях навстречу несильному, но ровному ветру.

- Начальник! Ты глянь, летит! Летит, гад!

- Семен, а как сейчас в кабак одеваются? Сто лет не был! Галстук обязательно?

- Да, Семен! С тебя кабак! Ты обещал – с бабами!

- Счас… Счас! – сказал торопливо Семен и побежал к себе в балок.

Он вынырнул оттуда с «мелкашкой» в руках, приложился… Щелкнул выстрел, дирижабленок дернулся, просел чуть ниже, но остался в воздухе и продолжил свой полет.

- Ложись! – заорал дядя Костя. – Матюха, Юрок! Вон, за трубы… Ложись, убьет, у него глаза белые!

Они попадали за штабель труб.

- Вы видели? – закричал из засады возбужденно Матвей. – Вот что значит секционная закачка газа, он даже не упал! Самолет или вертолет после такого попадания – камнем бы… камнем! А этот летит! Он еще пять пуль выдержит, и только потом плавно сядет на землю.

- Лежать, стреляю! – заорал Семен и снова приложился.

Но тут ветерок дунул чуть резче, дирижабленок качнулся, камешки балласта посыпались вниз, а он взмыл метров на сто и, уже почти неслышно стрекоча моторчиком, поплыл в сторону вулкана.

- Ты что творишь? – встал во весь рост из-за штабеля труб дядя Костя и рванул тельняшку на груди.

- А вы что творите? Вам… вам государство технику доверило, а вы ее… на игрушки променяли! – сорвался на визг буровой мастер.

- Не дури, Семен! – сказал примирительно дядя Костя. – Парень хочет как лучше, для людей извилинами шевелит.

- А русский мужик всегда с придурью был! – заявил из-за спины начальства бывший семинарист Витек. – Крылья на рыбном клее слепит и с колокольни – вы подумайте! – с колокольни, чтобы Бога опорочить, тоже, аки ангел, взлететь хочет.

- Да никого он не хотел порочить! – обиделся за коллегу дядя Костя. – Может, там выше колокольни ничего и не было. Ни горы, ни скалы, ни обрыва речного…. А лететь-то надо! Вот он и сиганул. Скорее всего, он сам эту колокольню и строил, у нас всегда так – одни руками что-то делают, а другие их учат жить.

- Не выдумывать, а работать надо! – вмешался Семен. – Вам летать хочется? Вертолетов не хватает? Да, пока не хватает. Так работайте лучше! Добуритесь до месторождения, государство нефть или газ продаст, новые вертолеты купит! Трепачи! Я на вас рапорт напишу!

- Ага. Себе оно все купит. Пять вертолетов. И еще десять яхт по сто миллионов каждая, и остров в Средиземном море с рыцарским замком, - крикнул в ответ дядя Костя. - Кончай, начальник, пургу гнать, здесь не партсобрание. И положи ствол, пока я на тебя сам рапорт не написал. Стрельба по людям! Сядешь ведь, передовик. Если я тебе раньше сам башку не оторву!

И в этот момент со стороны перевала послышался рокот вертолета. Вертолеты все летели оттуда, но этот звучал как-то по-особенному, так, что люди поняли – наш! Вот он появился на горизонте, приблизился, завис, сотрясая землю ревом, сметая все вихрем из-под лопастей.

Это был «МИ-шестой», огромный, зеленый, с красными звездами на фюзеляже. Пока он заходил на посадку – величественно и неторопливо, как линкор заходит в бухту, народ успел смотаться в балки за шмутками, благо, что рюкзачки стояли собранные еще две недели назад.

Смена чистеньких бурил, согнувшись, сбежала по дюралевому трапу, навстречу им потянулись усталые и небритые – хоть бы предупредили! – семеновские кадры. Вертолет ревел, не выключая двигателя, клочья мусора летели на сотни метров.

- Вот она, силища! – прокричал Семен на ухо Матвею. – Лети студент, пользуйся авиацией! И чтобы я тебя на своей буровой больше не видел! Скажи своему геофизическому начальству – пусть лучше оператором на газокаротажную станцию девку пришлют! Студентку!

В огромном чреве самого большого вертолета в мире люди потерялись, они сидели, прижавшись друг к другу на узких дюралевых сидушках, и только Семены был счастлив, он разгуливал по просторному, как концертный зал, салону, где гремел басами сошедший разом с ума оркестр, и кричал:

- Вот она, силища! Наша техника! Смотри, какой салон – в футбол можно играть!

- На цеппелинах салоны больше были! И тихо, спать можно было! Твой-то вертолет за час полета керосина сожрал столько, что большому дирижаблю с такой же грузоподъемностью на месяц работы хватило бы!

- А! – отмахнулся Семен. – Это все разговоры. А вот это – дело! Широка страна моя родная!

К ним подбежал и наклонился бортмеханик.

- Ты за старшего будешь? Кончай концерт! По маршруту сядем на Перевальной, организовано выведешь людей, нам надо будет буровую вышку поставить. Сделаем, по моей команде – так же организованно пойдете на посадку! Мы двигатель никогда не глушим, потом не завестись, ты знаешь, да?

- Все сделаем, командир! – отрапортовал Семен.

И уже через пару минут вертолет пошел на посадку, коснулся земли, бортач махнул рукой, и семеновские работяги, задыхаясь от шквального ветра из-под лопастей и керосиновой гари, побежали на выход, к балкам чужой буровой.

Вертолет поднялся с ревом, сделал круг и завис над лежащей на боку буровой вышкой. Такелажники, ловко лазая, как чумазые обезьяны, по стальным перекладинам буровой, зацепили тросы подвески, махнули экипажу «вира помалу», и вертолет играючи поднял над землей эту многотонную махину.

- Вот она, сила! – снова крикнул Семен. – А твои пузыри смогут так? Все выше, и выше, и выше! Стремим мы полет наших птиц! И в каждом пропеллере дышит…

- Сколько угодно! Даже в десять раз тяжелее поднимут, в том-то и дело, что для дирижаблей нет предела – подцепил дополнительные баллонеты и хоть пять буровых поднимай! А у вертолетов, даже для этого… он есть, предел этот!

- А-а! – опять махнул рукой Семен. – Болтовня!

И тут блеснул в низких облаках солнечный зайчик, и все как-то разом увидели, что со стороны вулкана, прямо под лопасти гиганта-вертолета плывет маленькой серебристое облачко.

- Дирижабленок! – первым заорал дядя Костя. – Смотри, летит! Ветром его гонит!

- Сдует!

- Отбросит!

- Пережует и не заметит!

Вихрем из-под лопастей его, и в самом деле откинуло назад, дирижабленок ударился о землю, отскочил, как мячик, в мертвую зону, и буровики увидели, как его медленно и беспощадно стало затягивать в турбину.

- Уходите! – срывая глотку, заорал дядя Костя. – Назад! Все назад! Водород!

Как любопытный кашалот втягивает в себя маленькую рыбешку, так и турбина всосала дирижабленка, и тут же внутри ее что-то сверкнуло, захрипело, и повалил черный дым. И огромная, грохочущая в воздухе машина покачнулась, завалилась набок, уронила на скалы двадцатиметровую буровую вышку, рубанула лопастями землю – и фонтан камней, осколков, дыма накрыл кучку людей.

Потом Матвея нашли, перевернули на спину, стерли кровь с лица и поняли, что он жив. Его подняли и понесли мимо неподвижных тел – дяди Кости с пробитой грудью, бурового мастера Семена с размозженной головой, к тем, кто еще стонал, шевелился и даже мог материться.

- Надо… - сказал Матвей, закашлялся и вытер своими длинными дрэдами кровь с разбитых губ.

- Что надо, студент? Пить? Что?

- Надо, мужики, строить дирижабли! – сказал он, собрав воедино нужные слова, и потерял сознание.

…………………………….