В середине 80-х годов мой отряд электроразведки базировался в поселке Таежном, что в Центральной Камчатке. Мы отрабатывали Центрально-Камчатский прогиб, искали структуры, перспективные на нефть и газ. В поселке тогда жило несколько семей пенсионеров, работал один магазин, но почту уже не возили. Роскошная, богатая земля Центральной Камчатки пропадала зря. На огородах у пенсионеров, удобренных пеплом Ключевской сопки и вулкана Безымянный росла картошка огромных размеров – рассыпчатая и вкусная, зрели прямо в грунте, безо всяких теплиц, огурцы и помидоры. Появление в поселке геофизиков не то, чтобы оживило жизнь поселка, а просто добавило старикам лишних хлопот. Конечно, поправить забор, починить задымившую печку или почистить заилившийся колодец – это экспедиционные работяги делали легко, за литр самогона. Технари могли починить забарахливший телевизор, который «говорит, но не показыват», а вот от пилотов, от вертолетчиков, – одни страхи были. Вечером, когда все, по холодку, шли в местный, чудом выживший магазин, эти баламуты одевались в парадные костюмы, из диких ромашек собирали букеты, и шли на вертолетную площадку. - Куда это они намылились? – спрашивали подслеповатые бабки. - Да к Нюре-геофизине в гости счас полетят! – отвечали солидно старики. Нюрка-геофизиня, или Анна Аркадьевна Усольцева жила в большом доме, срубленном из трехсотлетних лиственниц, на окне – чистенькие шторы, в доме тоже прибрано. В основном экспедиционный народ подобрался из бездомников, все люди общежитские, а тут – подарок судьбы, полсотни брошенных домов. Почистить, помыть, кое-что подколотить, приходи, живи, никакой очереди. Но пилоты в гости ходили только к ней, да к инженерам и техникам, в преферанс поиграть. Происходило это так – вертолет, ревя от натуги, поднимался вверх, потом, завалившись на левый борт, делал круг над поселком и садился в огород Анны Аркадьевны, который, собственно, был в ста метрах от дома пилотов – до вертолетной площадки дальше идти было. Пилоты, чинно спустившись по дюралевому трапику, шли к дому, интеллигентно стучались в дверь. - Кто там? – приветливо спрашивала Анна Аркадьевна, у которой от рева вертолетных турбин только что трясся весь дом, и дребезжали в окнах стекла. - Это мы, вертолетчики! – радостно сообщали пилоты. - А я-то думаю: кто бы это мог быть… Милости просим! Будем чай пить! – приглашал она. И они действительно пили чай, иногда – вино, болтали всякую чепуху, им было просто приятно поговорить с симпатичной и неглупой женщиной. Но бывало и так – стук-стук в дверь, а никто и не открывает. Куда может уйти молодая женщина? В лес? Там сидят обожравшиеся лососем и малиной медведи, смотрят на этот мир изумленно и икают от обжорства. Страшно. На речку? Там шкерят икру браконьеры, берега воняют от выброшенной рыбы, чайки, лисы, росомахи, и другие, уже проголодавшиеся медведи радуются жизни, там тоже лучше не ходить одной. Сидит в конторе, занимаясь первичной обработкой материалов? Нет, для этого есть день, да и вся зима впереди, еще надоест множить цифирь на цифирь. Только в одно место может пойти молодая женщина в это вечернее время в Богом забытом поселке – в магазин, за вином. И эти баламуты снова поднимали вертолет в воздух, долетали до магазина, зависали, взметая вихрем из-под лопастей пыльные смерчи. Народ в магазине начинал волноваться, прислушиваясь к звенящим от вибрации бутылкам на полках. К тому же, от грохота и свиста лопастей невозможно было спокойно обмениваться сплетнями, и вся прелесть летнего вечера была нарушена. - Зинка! – кричали сельчане продавщице. – Дай Анютке все, что она хочет! Пусть уж валит отсель, красавица наша. А то эти баламуты когда-нибудь точно на башку свалятся. И Анна Аркадьевна, прижимая одной рукой юбку, которую так и норовили сорвать с нее воздушные вихри, а другой - удерживая сумку с вином и разными вкусностями, торопилась домой, а вертолет, описывая круги почета, кружился над ней, проходил с креном – это пилоты с серьезными мордами смотрели в сумку: а достаточно ли там вина и всяких вкусных вещей или стоит вернуться в магазин. Он так и не вышла замуж, как миллионы других русских баб, которым было трудно найти среди спившихся и обленившихся мужиков что-то хоть немного похожее на мужа. Но у большинства и вспомнить-то было нечего, а у Анны Аркадьевны были в жизни эти веселые баламуты, были экспедиции и поселок Таежный, где в июле от жары плакали лиственницы янтарными слезами.