Лето в тот год в Ламутии выдалось славное – теплое, сухое, почти без штормов и туманов. Почти как на материке было лето.
    В трех окнах огромного до неприличия кабинета было видно, что даже на вулканах уже растаял снег.
     Зазвонил телефон. Хозяин кабинета в белом парадном прокурорском мундире – большие звезды на погонах – снял трубку.
   - А, Михалыч! – сказал в трубку прокурор. – Какие новости? Так, это я знаю… Об этом мне тоже докладывали… Кто сбежал? Иннокентий Уркочан по кличке Маугли? Это тот артист, что твое районное начальство под медведя подставил? А потом он еще их и пострелял из «калашникова»? Кстати, насчет последнего факта вы меня так и не убедили. Да, я был в отпуске, не смог лично проконтролировать… Ладно, не пузырись. Его бы, этот Уркочана самого об этом поспрошать, а? А что для этого нужно? Правильно: поймать. И доставить к нам в живом и целом виде. Вот ты мне это и обеспечишь! Задачу понял? Выполняй. Да, кстати… тут у нас одна корреспондентка крутится из Москвы. Смуглая такая, смышленая. Возьми ее с собой в рейд, я обещал ей интересный материал. Только.. поаккуратнее с ней там, эта газета бывает и Самого… ну, ты понимаешь… нет-нет, да куснет. Потом лизнет, понятное дело, но покусывают они ощутимо.

        На вертолетной площадке в поселке Кинкиль  толпился народ, только что сел «борт» из краевого центра, привез новых людей, а это здесь - всегда событие. К стройной чернявой девушке с хиповым рюкзачком подошли Мерилов и Зыков, представились.
    - Динара, можно просто Дина, - кивнула им она.
   - Что ж, Дина, как сказался, с корабля и бал! – с чувством сказал Мерилов. – Полетим ловить браконьеров, а еще… искать беглого преступника, убийцу! Не страшно?
    - Нет! А где мы будем его искать?
    - У сородичей, где ж ему быть… заодно и проверим – нет ли случаев браконьерства у коренных народов, у нас же, понимаете, лососевая путина. Для начала проверим участки рядом с Кинкилем, пойдем на «казанках», вот, наденьте рыбацкую куртку, а то промокните от брызг. С нами пойдет директор… председатель…короче, новый хозяин этих мест Олег Николаевич Муромцев, вот товарищ капитан Зыков будет за милицию, ну, а я есмь  власть, - пояснил скромно Мерилов.
    - Очень приятно! – вежливо улыбнулась журналистка.
    -   А это, как я уже говорил, наш, так сказать, новый олигарх, господин Муромцев Олег Николаевич!
    - Здравствуйте, Олег Николаевич. А я писала про вас, может быть, читали: о приватизации базы тралового флота?
    - Да уж! Имел удовольствие. Ну что, поехали? 
     По лиману, по спокойной воде, они прошли лихо, куражась друг перед другом мощью японских лодочных моторов «Ямаха», но, как только лодки повернули за мыс, стал задувать, натягивать ветерок, срывая пену с волны. Лодки прыгали по воде, отыгрывали на волне, поднимали брызги, и уже через четверть часа все перестают вытирать лица – все равно головы были мокрыми, да так, что текло за шиворот.    
        А потом лодки влетели в устье реки, и почти сразу же первая «казанка», на которой шел Зыков, вдруг взвыла, вильнула из стороны в сторону и остановилась. Ее тут же развернуло течением и плавно понесло к устью, к океану. Мерилов, чувствуя, что по днищу его лодки тоже что-то колотит,  сбавил обороты, подрабатывая на малых, подошел к лодке Зыкова.
- Что, зацепил топляк? Шпонки сорвал? – весело спросил Муромцев. – А, капитан!
- Нет, Николаевич! Смотри! – И Зыков показал назад: красная полоса тянулась за кормой.
-       Это… Что?
- Кровь! По живой рыбе идем, винт вязнет! – весело заорал Зыков.
- Едрить-копотить, а потом конопатить! – ахнул Мерилов. – Да сколько же ее здесь в этом году! Сколько живу, здесь такого не видел!
  - Много…
  - Пошли потихоньку вон к тем юкольникам! Давай на малых оборотах за нами!

             Корякские юкольники были устроены просто, их конструкция не менялась никогда – на трехметровых столбах (чтобы мишка не достал, однако) был устроен настил, над ним – шалаш, внутри без соли вялилась рыба.
     Корякские псы было кинулись к чужим людям, возлаяв, но хозяева прикрикнули, отвесили по паре пинков, и собаки отошли, легли всей стаей, глядели весело, с чувством исполненного долга. Зыков снял руку с кобуры, спросил:
  - Кто здесь за главного будет?
  - Однако, все главные… - ответили хором коряки.
              «Ловят здесь всегда по местным лимитам, что выделяет власть  для малочисленных народов Севера. Государство дает по двести килограммов на каждого коренного жителя, а кто и сколько взял – поди, проверь, посчитай, если не лень. С рыбой тоже обращаются просто – достал из сетки, вспорол брюхо, икру – русскому дяде в обмен на водку, головы – в яму, квасить, потом  пососать, полакомиться можно будет зимой. Еще один быстрый взмах тяжелого и острого ножа, и два пласта красной, сочной лососины перекидываются через жердь в юкольнике», - тихонько наборматывала на диктофон Динара.
      Гудела вокруг мухота, уже очень даже чувствовалось, как крепко пованивает из ямы.
- В яму-то зачем они ее? – спросил Муромцев, морщась.- Вы знаете, товарищ корреспондент?
   - А вы как считаете? – пожала плечиком Динара.
   - Да кто их знает… - развел руками Муромцев. – Одни говорят – традиция, другие считают – организм у северного человека так устроен, не в состоянии сам все переваривать, ферментов не хватает, вот и квасят коряки рыбу. Не знаю. Медведь тоже рыбу любит с душком.  Но знаете, девушка, что корякские пацаны, когда их в советские времена ловили по тундре и свозили в интернаты, конкретно травились молоком, а им еще пожирней наливали, почти сливки – бедные детки, синюшние, молочка им парного… крыночку.
- Камчадалы питаются рыбой и зверем, а рыбу едят сырую, мерзлую, а в зиму рыбу запасают сырую: кладут в ямы и засыпают землею… -  процитировала наизусть Динара.
- Вот за что я люблю современную молодежь! – поднял палец Мерилов. – Могла бы не знать… А ведь знает! Это кто был? Крашенинников? Птенец гнезда Петрова?
   - Волотька Атласов, казак-первопроходец.
   - Значит, землей  засыпают! – поддержал разговор Зыков. – И так – до весны?
- Ну, не до весны… Дальше он пишет… Сейчас, вспомню… «И когда та рыба изноет, то рыбу, вынимая, кладут в колоды и заливают водою»… Короче. Потом они эту воду нагревали, бросая туда раскаленные в костре камни, и пили. А дальше снова наизусть помню: «А от тое рыбы исходит смрадный дух, что русскому человеку по нужде терпеть не мочно!» Все!
   - Да, точно. Терпеть не мочно! Пошли отсюда!
              Они пошли вдоль берега. Сетки на реке стояли короткие, метров по пятнадцать – двадцать, наплава  разномастные – тут тебе и железные шары, со сталинских колхозов, и стеклянные, в сеточках, и капроновые кухтыли, и просто куски пенопласта, нанизанные на капроновый шнур. Было видно, что старые лодки текут, из них постоянно пацаны вычерпывали воду, но работали коряки сноровисто и молча. 
    Рядом с юкольниками вдруг обнаружились личности явно не камчадальской наружности – три мордоворота шкерили икру, еще четверо на двух лодках шли заметом по реке.
   - Кто такие? – резко спросил  Муромцев.
   - А ты что за… герр с горы будешь? – спросили его вполне дружелюбно, да и посмотрели с любопытством рыбаки.
  - Я –  Муромцев, председатель совета директоров компании, в чье рыбохозяйственное пользование отдана эта река и морские участки, прилегающие к ней!  - с нажимом объяснил новый хозяин. – Вот этот симпатичный молодой человек с двумя пушками под мышками – мой телохранитель, это глава администрации поселка Кинкиль товарищ Мерилов. Это, сами видите, начальник местной милиции. Итак, повторяю вопрос – что вы здесь делаете? Здесь могу рыбачить только я и местное население по национальным лимитам.
 - Вот мы и помогаем корякам осваивать эти национальные лимиты, - пояснил старший из мужиков, самый краснорожий. – Вон бабка Кевевтегин стоит, мы оказываем ей шефскую помощь. Безвозмездную.
        Только сейчас они заметили, что на берегу, у самых кустов стоит старуха в рыжей, расшитой кусочками оленьего меха, камлейке. Но как-то странно стоит – откинувшись назад, запрокинув голову,  неподвижно. Они подошли, приглядываясь.
- Привет, бабка! Что ж от тебя так разит-то… как говорится, на три метра против ветра. Это твои архаровцы здесь рыбачат? А, бабка?
       Старуха что-то пьяненько бормотала себе под нос, улыбалась всему миру.
- Эт-та да… помогают маленько… - сообразив, что на нее смотрит кто-то незнакомый, кивнула она седой головой.
- Вы посмотрите, как они ее приспособили, - показала наблюдательная Динара. – Видите, в спину бабку доской уперли, чтобы не упала… Заботливые мальчики, даже фанерку приколотили, чтобы торцом доски старухе спину не резало.
   - Ясно… - вздохнул Мерилов. – Пошли назад.
      По дороге к юкольникам они остановились, и Муромцев спросил у красномордого мужика:
   - Тимуровцы, стало быть? Ну-ну…
   - Вроде того, Олег Николаевич, - примирительно откликнулся старшой. – Правильно я вас называю – величаю?
      Но Муромцев не ответил, резко повернулся и пошел дальше. Уже у костровища, он оглянулся, увидел старенькую двустволку, висящую под навесом, снял ее с сучка, переломил:
   - Ага! Пули!
   - Олег Николаевич, не надо, не стреляй, разорвет еще! - забеспокоился Мерилов.
- Ладно! Стреляли же люди! - и дуплетом разрядил в воздух ружьишко. – Эй, кончай работу! Все на берег, разговор есть!