А наверху уже начали сгущаться сумерки, и небеса полыхали закатным заревом, и погоня затихла как-то сама по себе.
  - Да где он?
 - А хрен его знает!
 - Ты за кем бежал?
 - Я? За тобой. А ты за кем?
 - Тьфу, блин… А я думал – ты его видишь!
 - Господа менты! Ночуем здесь или летим на базу? – вежливо поинтересовался командир вертолета.   
 - Конечно, на базу! Какая тут ночевка – ты медведицу с медвежатами видел? А ведь она вернется!
 - Да, конечно, летим. Кстати, а где девка?
 - Динарочка! Ау! Товарищ корреспондент!
 - Слушайте, а, может, он ее в заложницы взял? А? – спросил капитан Зыков и обвел всех взглядом. 
 - Ну, так уж сразу – в заложницы…
 - Тогда где она? 
       И они снова кричали, стреляли, пускали сигнальные ракеты. Но тихо было в лесу, даже птицы замолкли испуганно.
  - Ладно, летим на базу! Завтра возвращаемся и продолжаем поиски! – решил Зыков. – Собаку возьмем! Что же вы раньше не подумали?
     Народ молчал.
  - А что мы можем? И не смотрите на меня так, я не имею право рисковать жизнями остальных, вашими жизнями… даже браконьерскими… да она же самовольно ушла, покинула борт воздушного судна! Все слышали, как я ей запрещал это делать? – взорвался Зыков.
  - Ну… было.
  - Вроде…да.
  - Тогда летим! – И вертолет ушел в красные, расплавленные, как в аду, облака.

           А потом Динара открыла глаза. Горела свеча, полыхала печурка, рядом с ней сидел коротко стриженный смуглый парень – Кеша Уркочан. От неожиданности Динара попыталась отползти к стене, натянуть на себя старое одеяло.
   - Ай! – вырывалось у нее.
   - У!  Угу! – заухал этот Маугли, подражая филину.
   - Ты чего? – испугалась Динара.
   - Чего-чего… Живу я здесь, вот чего! – сказал насмешливо Кеша.
   - Ты кто?
  - А то ты не знаешь! Сама же пять часов назад кричала: «Маугли, стой, негодяй!»
 - А ты, типа, хороший, да? – попыталась наладить контакт Динара.
  - Ладно, попробуй встать. Сильно ушиблась-то? Затылком, однако… Не болит? Тогда вставай, чай пить будем. 
  - Откуда у тебя здесь чай? – удивилась Динара.
  - Это землянка моего отца. По наследству мне досталась. Здесь много чего есть. А главное, про ее никто не знает. Даже Зыков, даже вертолетчики, - ответил гордо Кеша.
   - А как же тебя нашли, Маугли? – спросила Динара насмешливо.
   - Это я им сам показался, вышел на поляну, помаячил. Пусть знают! Найдут, да не поймают. Ты лучше о себе подумай. Ты из Москвы?
   - Да. Как ты догадался? – снисходительно спросила журналистка.
   - У нас таких нет. В смысле, ты похожа на корячку, только… слишком холеная, - честно сказал Кеша.
   - У меня отец узбек. Азия-с. Богатый человек. А что касается холености… здесь это, я думаю, за день пройдет. У тебя мыло-то хоть есть?
   - У меня все здесь есть. Даже свобода. Вон там, на полочке мыло. И зубная паста… И даже сегодня суп из куропатки с лапшой есть! – гордо сказал Кеша.
   - Ух ты!
   - Проголодалась?
   - Еще как!
   - Ну погоди пока с чаем-то… Сейчас налью супчика. Хлеба вот только нет. Но есть сухари, - рассказывал Кеша, ловко орудуя в тесной землянке. – У меня здесь удобно, все под рукой…
  - Ты и куропатку, наверное, руками ловил? – спросила Динара, наворачивая супчик.
   - Зачем руками? Стрелой бью. Из лука. Я же Маугли., - усмехнулся Кеша.
   - А Зыков говорил, что у тебя оружие есть, автомат…
   - Откуда я его возьму? У охранника на зоне? – удивился Кеша, а потом понял. – А-а… это он свои сказки продолжает рассказывать. Мол, я отобрал у него автомат, убил дядьку Тутышкина, а потом сбежал…
   - А что не так, что ли? – перестав есть, спросила Динара.
   - Ты мне, девушка, не прокурор! Зачем тебе все это знать?
   - А с прокурором-то я как раз общалась… С самым главным в вашем крае. Очень интересуется, как все было на самом деле, - как бы невзначай обронила Динара.
         Кеша отмолчался. 
   - Ладно, завтра они вернутся за мной, а там посмотрим, как все получится! – вздохнула примирительно Динара.
  - Никто сюда не вернется ни завтра, ни послезавтра. Циклон подошел. Слышишь, дождь стучит по крыше? Перевал закрыт, не пройдет «вертушка», - ответил Кеша невозмутимо.

    Дождь, и правда, барабанил по крыше землянки. Намокли за окном гигантские заросли папоротника и шеломайника. От порывов ветра надувалась и хлопала полиэтиленовая пленка на окошке, прибитая вместо стекла. Трепетало пламя свечи. Молчание стало тягостным.
    - Вот… Ты когда бежала, свой магнитофон уронила. Я потом нашел, подобрал. Может, музыку послушаем? – спросил осторожно Кеша.
    - О! Спасибо! Сейчас посмотрим, что там за музыка записалась, - засмеялась Динара.
    Она отмотала пленку, включила диктофон. Они сидели и молча слушали, как Зыков готовит охоту на Маугли, на него – убийцу и преступника Уркочана, но сам Кеша почему-то сидел спокойно,  его смуглое нервное лицо на этот раз было невозмутимо.
   - Бежать тебе надо, Иннокентий! Поймают они тебя. Убийство человека… к тому же – госчиновника… похищение оружия… - не выдержала Динара и внимательно посмотрела на Кешу.
   - Нет, не побегу. Они же не ловить меня будут, они придут меня убивать. Потому что это я один знаю, что дядьку Тутышкина положил из автомата сам Зыков. Палил, гад, с перепугу… А автомат он в протоку выбросил, он там сейчас и лежит, я нырял, проверял.
- Ты ничего не докажешь! – тихо сказала Динара.
- А я, однако, ничего доказывать и не собираюсь. Они будут убивать меня, а я их. Мы все умрем, но кто-то раньше! – спокойно ответил Кеша, подбросил в печурку дровишки, и красные всполохи заплясали на его лице.
- Кеша! Честно говоря, очень хочется спать! – вдруг решительно заявила Динара. – Завтра закончим этот философский спор о жизни и смерти. Давай, я лягу на полу…
  - Нет, ты вот здесь, ближе к печке ляжешь на нарах, а на полу я, у меня есть олений кукуль. Утром буду как настоящий коряк, весь в шерсти, - решительно объявил Кеша.
 - Весь в шерсти? – развеселилась Динара. – Ну, уговорил! Мне очень хочется посмотреть это фрик-шоу!
 - Фрик… что? Ты фрикаделек хочешь? – не понял Кеша. – Я мясо завтра добуду, а вот мясорубки-то нет… Но я ножом мелко-мелко порежу, сделаю тебе фрикадельки. Черемшу добавлю, дикий лук, будет вкусно!
- Ладно, Кеша, проехали. Это шутка была. Дурацкая. Давай спать.
- Давай, однако! Я и сам чтой-то притомился,  сейчас усну, не долетая до подушки, - засмеялся Кеша. – А подушки-то у меня и нет.
 - Это как? Не долетая до подушки? Ну-ка попробуем! Бэм-с – хр-р-р – бух!
 - Нет, не так! Храпеть не надо! Бэм-с – чмок-чмок – бух!
  А дождь все барабанил и барабанил по крыше землянки.

    Утром туман лег такой, что и в десятке метров деревья стояли как приведения, скрючив корявые лапы.
   - У-а – хайя! – попробовал голос Кеша, но звуки увязли в сотне метров.
   - Боже, как под водой! – сказала Динара. – Я ныряла с аквалангом на Кипре, так там… - начала было Динара, но,  видя, что Кеша смотрит на нее удивленно, замолкла.
  - Пойдем, однако, на рып-палку, жен-сина! – сказал Кеша с ужасным корякским акцентом. – Чавычу острогой бить пут-тем!
    Река бурлила на перекате, там шла на нерест, прыгая вверх по камням, красная рыба.
     - Вот она, вот! – закричала в восторге Динара. – Лови ее!
    - Нет, однако. Коряк ноги мочить не будет. Вот здесь, в тихой заводи, мы добудем чавычу!
     Динара стала тоже вглядываться в воду, азарт добытчицы уже завладел ею.
   - Здесь плохое место, Кеша! Вон, видишь, на дне бревно лежит, ты за него своим трезубцем зацепишься - и все… - прошептала Кешке на ухо Динара.
  - Это не трезубец, а острога! – шепнул в ответ Кеша. – А вон то – не бревно, это чавыча отдыхает. Видишь – плавниками шевелит! – И Кеша резко ударил острогой.
    Огромная, серебристая, тугая чавыча билась на остроге, и Кеша с трудом удерживал ее, оскальзываясь на сыром берегу.
  - Пособи! – крикнул он Динаре, и та схватилась за древко. А Кеша тут же прыгнул в воду, и она увидела только  брызги,  мелькание огромного хвоста… вот появилась мокрая кешкина голова…  вот он взмахнул рукой, в которой  зажат нож… и опять забурлила вода… рыба сильно дернулась… Динара оскользнулась и сорвалась вниз в этот ледяной бурлящий котел. И уже через секунду Кеша выбирался на берег, держа под мышкой Динару,  другой рукой, под жабры, он с трудом удерживал огромную, до сих пор еще вздрагивающую,  рыбину. Чавыча разевала пасть и злобно смотрела на Динару потухающим глазом.
 - Ч-черт! Что это было? – выдохнула изумленно Динара. – Это называется «коряк не будут ноги мочить»?
- Килограмм  шестнадцать будет! То есть, пуд! – сказал гордо Кеша, пытаясь поднять рыбину во всю длину. Наконец, ему это удается и, хотя хвост чавычи волочился по траве, Кеша, шатаясь,  держал ее на вытянутых руках.
 - Вот! Теперь ты моя! – сказал он, глядя на Динару.
    - Кто?! – ошарашено спросила она.
   - Чавыча, конечно! – кивнул на зубастую пасть хитрый коряк.

       Потом они жарили шашлыки из чавычи на углях. От равномерного жара сочные куски лосося покрывались золотистой корочкой, Динара, жмурясь от удовольствия, стягивала их зубами с ивовых прутиков.
  - М-м-м! К такой-то рыбке да еще бы вина! – сказала она мечтательно.
  - Вино магазинное закончилось, однако. Есть корякские… деликатесы, - невозмутимо ответил Кеша.
 - Мухоморы, что ли? Мухоморы не буду! – возмущенно сказала Динара.
 - Зачем мухоморы? Брага, настоенная на сладкой жимолости. А мухоморы коряки не жуют. Нет, бывает, конечно, когда коряк в город поедет и в панки запишется… или в готы… А так – нет, плохой гриб.
 - Ишь ты! – медленно сказала Динара, рассматривая его невозмутимое бронзовое лицо. – Ну, давай свое таежное вино, вождь!
    Кеша быстро сбегал в землянку и вернулся с бутылкой причудливой формы.
 - На прибойке нашел прошлым летом. Там еще записка была, но размокла, не смог прочитать, - ответил он на немой вопрос девушки.
     Вино из жимолости пошло так хорошо, что Динара слегка захмелела.
- Ну, допустим! – сказала она, грозя Кеше пальчиком. – Землянка у тебя чистая, уютная… вино не хуже итальянских… чавыча – такой и в парижских ресторанах не подадут! А что ты, Иннокентий, можешь свое, корякское, можно сказать, сермяжное показать? Чтобы ничего похожего ни у кого не было!
 - Могу корякский поцелуй показать! – наивно хлопая длинными ресницами, сказал Кеша.
 - Нет, мой краснокожий вождь! Целоваться я с тобой не буду! – засмеялась Динара.
- А почему? – искренне огорчился Кеша.
- Ну… я забыла в городе свою зубную щетку, - уклончиво сказала она.
- Э, да ты совсем, однако, ничего не знаешь! Коряки не целуют друг друга в губы, они обнюхиваются, а потом трутся носами!
- Слушай, а это прикольно! Я, кстати, об этом где-то читала. Налей-ка, вождь, немного твоего тундрового бордо! Ну, на корякский брудершафт! Почеломкаемся, вождь!
    Они встали на четвереньки, старательно пыхтя и сопя обнюхали друг друга – лицо, шею, руки. Потом потерлись носами, стараясь не расхохотаться. Конечно, Кеша попробовал ее поцеловать:
 - А если… по международному способу?
 - Нет-нет, Иннокентий! Ты беглый преступник, страшный зэк, и с тобой я целоваться не буду!
- Хорошо! – сказал Кеша, садясь. – Тогда я тебе скажу – где ты читала про такой способ целоваться носами. Это у Ильи Сельвинского, но там он в своей поэме про чукчей пишет. К тому же сейчас ни чукчи, ни тем более, коряки, так не целуются. То был поэтический вымысел.
  - Ах, ты сукин корякский сын! Ишь ты, обманул наивную девушку! И Сельвинского он знает! Ладно, прощаю, было весело. Налей еще своего… с корякского виноградника!

     Темнело. Низкие облака не пропускали золотых красок заката, просто весь мир сжался до размеров круга, освещенного костром, а где-то там, в Запределье, ухал и ухал филин, стараясь напугать всех своих врагов сразу.

             Ночь была тихой, дождь уже не барабанил по крыше, а легонько шуршал, успокаивая. Кеша и Динара спали на одной лежанке – Кеша в своем кукуле, Динара – укутавшись в одеяло, рядом с печкой
     Внезапно Кеша бесшумно поднялся, легко ступая подошел к двери, прислушался.
   - Что там? Кто-то пришел? – сонным голосом спросила Динара.
   - Нет, просто дождь заканчивается, - уклончиво ответил Кеша.

      Утром он сказал Динаре:
   - Ты не выходи из землянки пока. Если хочешь, я дверь снаружи закрою, а мне… надо… дело есть.
   - Что-то случилось, Иннокентий? – настойчиво спросила Динара. – Ты знаешь, я занималась альпинизмом, там у нас был закон «в горах секретов нет».
  - Ну… хорошо. Скажу. Ночью матуха приходила. На запах. Я вчера чавычу разделал, а потроха не успел закопать. Надо это сделать, иначе повадится, убивать ее придется.
 - Я с тобой! – вскочила с лежанки Динара.
 - Нет, посиди здесь, я быстро. Вон, на полке чай, сахар. Цаюй, однако! – сказал Кеша и улыбнулся.
      С отходами, рыбьими кишками, шкурой и костями он справился быстро  - что-то закапал под берегом, что-то выбросил в речку, гольцы сожрут. Потом бегом вернулся к землянке, но Динары там уже не было.
   - Я же говорил: не уходить! – вырывалось у Кеши.
    Подхватив на ходу острогу, он побежал искать – вглядывался в помятую траву, в смазанные на глине следы, вслушивался в орущее воронье, а оно, как всегда, на весь лес орало: «Бар-р-рдак! Шар-р-рахются тут!»
            И вдруг он увидел Динару. Прижавшись спиной к обрыву, она пыталась увернуться от когтей пестуна, но молодой медведь ворчал раздраженно, замахивался мохнатой лапой, потом вдруг быстрым и легким движением встал на дыбки – он, двухлетка, был уже выше Динары почти на голову. Матуха стояла рядом, вздыбив рыжую шерсть на загривке, рвала когтями сырую землю, но детенышу не мешала.
   - Эй!! – закричал Кеша и прыгнул с обрыва.
  Матуха взревела – второй человек оказался между ней и ее неуклюжим чадом. Она сделала выпад – Кеша завизжал дико и страшно, но с места не сошел, встал намертво, выставив перед собой острогу. Пестун удрал куда-то в сторону, смешно переваливаясь. А матерая медведица и не собиралась уходить, сделав выпад лобастой башкой, она снова бросилась на людей.
     -Эть! У-ахайя! – бешено закричал Кеша, как в танце, только выпады его были быстрее, уколы острогой стали настоящие.
     Матуха тоже поднялась на дыбки – огромный зверь с мокрым и грязным брюхом (лазила, похоже, по воде), шерсть прилипла, было видно, как под ней перекатываются мощные мышцы. 
    Но и Кеша вскочил на поваленную сухару, вскинул над головой руки, в которых была зажата острога и заорал грозно и повелительно:
   - Эть!! У-а-хайя! Кайнын, уходи! Уходи, мамка! Амто, тумгутум! У-а-хайя!
    И зверь отступил. Кеша без сил сел на землю, просто сидел, не оборачиваясь и слушал, как Динара рыдает, у нее, похоже, начиналась истерика.
    - Он тут уронил меня, катал по земле… покусывал… больно!
   - Ну, ничего, обошлось же! – сказал Кеша, встал, подошел, поднял с земли и начал гладить ее по голове, как ребенка, целуя в заплаканное лицо. – Просто он играл с тобой. Молодой, просто самку унюхал, а то бы порвал сразу!
   - Самку?! Идиот! – И слезы у Динары сразу высохли.
   - А что я такого сказал? – не понял Кеша. – Ну не самец же ты!
   - Ладно, проехали… А что ты ему кричал по-корякски?
   - Просто поздоровался.
   - Вежливый ты, Кеша. Со зверями-то… А на пенек зачем   вскочил? Да еще с поднятыми руками…
   - А чтобы выше ее, матухи, показаться! Они же, медведи-то, когтями кору на деревьях рвут, отметины ставят – это они ростом меряются. Кто ниже ростом, тот уходит с чужой территории, - терпеливо объяснил Кеша.
   - Обманул, значит, глупого зверя… - снова всхлипнула Динара.
   - Нет, она просто поняла, что сейчас - еще немного, и я  убивать, однако, ее буду. Вот и ушла, - просто ответил Кеша.
  - Ладно, Маугли, считай, что ты меня второй раз спас! – глубоко вздохнула Динара и снова всхлипнула.
  - Да брось ты… Ну, второй, так второй!

      И снова ночью пошел дождь. Жарко пылала печурка, посвистывал, как синица в кустах, чайник. Красные блики плясали по стенам землянки. Горела, моргая, свеча. Кеша задул ее, отвернулся к стенке, лежал, слушал, как Динара возится под одеялом, вздыхает.
    - М-м-м…
   - Что, болит где-нибудь? – тут же вскочил Кеша, начал чикать спичками, снова зажигая свечу.
   - Кажется… он зацепил меня когтями… через одежду кожу подрал! – сказала Динара срывающимся голосом. Ее снова начал бить озноб.
  - Счас! У меня есть немного йода! – И Кеша потянулся к полке над лежанкой. – Счас промоем, потом смажем… К утру заживет.
     Динара поймала себя на мысли, что впервые видит его почти голого – смуглого мускулистого парня в какой-то дурацкой набедренной повязке.
   - Вот! – гордо сказал  Кеша. – Аптечка не такая богатая, как у нас в селе, но все основное есть. Покажи спину!
     Динаре пришлось снять майку.
   - Ну, не страшно! Терпи! – сказал Кеша, прикасаясь к ее вздрагивающим лопаткам. – Э-э, да ты еще не успокоилась! Первый раз с медведем сцепиться всегда страшно, потом уже привычно. Следующий раз уже не будешь так бояться! Ну, что ты… - он снова начал гладить ее по голове,  потом осторожно коснулся губами  голого плеча.
     И Динара, всхлипнув, повернулась резко, обхватила его за шею…
    Трещала свеча, освещая два молодых смуглых тела, пластала весело печурка, снова ухал в лесу филин, как старый леший: «У! У-угу!», - да маленький корякский божок, пристроившись в уголке, сидел, зарыв глаза, да дурачился, тихонько выводя древнюю мелодию горлового пения.

    Утром Кеша проснулся поздно. Было слышно, как взлетали утки с плесов – кто-то спугнул их, было видно в приоткрытую ночью дверь, как стелется туман, было слышно, как плещется рыба в реке. Динара спала, разметавшись, уткнувшись ему в плечо. Кеша осторожно встал, неслышно вышел, закрыл снаружи дверь на ржавый шкворень и ушел, прихватив лук и колчан, на охоту пошел – бить стрелой птицу.
     Он еще подкрадывался к глухарю, улыбаясь своим мыслям, натягивал тетиву лука, как где-то там, около землянки, вдруг начало орать воронье, Кеша оглянулся, глухарь улетел. Кеша на одном дыхании добежал до обрыва – дальше была уже пойма реки, там, внизу была его землянка.
     И тут он увидел, что к землянке кто-то подходит крадучись, Кеша подбежал ближе и узнал: тот самый браконьер, «старшой». Оглянувшись воровато, мужик снял с плеча карабин, прислонил его к стенке, бесшумно вытащил шкворень, заглянул, что-то прошептал, облизываясь, и Кеша услышал, понял этот шепот:
   - Опаньки! А в прикупе – дамочка козырная! – И нырнул вглубь землянки.
      Динара  проснулась, задыхаясь от тяжести чужого вонючего тела – какой-то мужик лез к ней, ухватив за волосы:
  - Тихо… тихо, девонька… дядя хороший… лежи, сучка…
      И вдруг она увидела, что около его горла, заросшего щетиной, оказался тяжелый корякский нож. Кеша давил на лезвие, и вот уже капельки крови начали стекать по острому клинку.
  - Что же ты, дядя, к девушке лезешь, не побрившись? – насмешливо спросил Кеша громким шепотом. – Дай-ка я тебе поскоблю харю немножко!
   - Ты… пацан… в натуре… - захрипел «старшой».
   - Ты как сюда попал? Меня искал? – снова прошептал ему жарко на ухо Кеша. – Нашел, да? Вот он я!
   - Ну, ты же умный пацан… Ты все понял, да? – совсем задохнувшись под ножом, просипел мужик.
    Динара выскользнула из-под мужика, вжалась в угол, еле прикрывшись одеялом. Испуг ее почти прошел, и она, дотянувшись до диктофона, включила его за запись.
  - Ну, убил бы ты меня… И что взамен? Что пообещал тебе Зыков? Деньги? Сколько? – спросил Кеша.
  - Зыков никому не платит, пацан… все ему только платят, - скосил глазом «старшой» на капли крови, что уже падали на лежанку.
  - Тогда  за что? – продолжил допрос Кеша.
  - Обещал три года меня на реке не замечать… пусти, пацан, вену откроешь… забрызгаю я тебе здесь все…
  - Ничего, выброшу подстилку, у коряка еще тряпки есть. Отвечай, пока я тебя спрашиваю! А ее… девушку эту… ты решил на меня списать? Мол, Маугли изнасиловал журналисточку, убил ее, а потом и на меня кинулся… а я – его, в целях самообороны… так, да? – закричал Кеша. – Говори или я тебя освежую, как зайца!
  - Ты что, пацан… Не-ет… Я же – с обоюдного согласия… Девочка сама… Да ты потрогай ее – она вся в интересе! - задыхался от холодного лезвия мужик. – А-а! Больно… Да, так и было! На тебя хотел списать!
  - Убей его, Кеша! Режь эту тварь, я отвернусь! – закричала в ярости Динара.
  - Нет, я его отпущу, - сказал медленно Кеша. – Вот карабин только конфискую. Э, да я знаю этот карабин… это же… точно! Мой. Оптику на него поставили? Это хорошо. Тогда я штук пять ваших козлов завалить успею, пока вы меня тут успокоите. Дай-ка, дружок, я у тебя карманы проверю… О, еще две обоймы. Тогда скажи им: десять. Иннокентий Уркочан берет встречный план пристрелить десять козлов, пока сам не сдохнет. Десять. Раньше не лягу. А теперь – вали отсюда! – сказал Кеша и отпустил «старшого», держа его на прицеле.
    - Ну, ты, пацан… - не зная, что сказать, в который раз повторил мужик.
    - Хороший карабин! Кучно бьет. От дедушки Икавава в наследство достался, - нервно улыбнулся Кеша.
   - Слухай, а я-то как пойду? – обернулся в дверях «старшой». – Там же матуха с медвежатами бродит. Порвет меня!
  - А ты постарайся меньше пахнуть, может, не учует! – посоветовал Кеша. – А то медведи тухлятинку любят… однако.

     «Старшой» ушел, но еще долго что-то орал из кустов, похоже, угрожал, но когда  Кеша вскинул карабин, стараясь рассмотреть его через оптику, и крики тут же затихли, только удаляющийся треск валежника услышали они.

    - Уходить тебе надо, Иннокентий! – сказала Динара после тяжелой паузы.
   - Куда? – равнодушно сказал Кеша. – Я – коряк. Все, что у меня осталось – вот эта отцовская землянка.
  - Да у тебя целый мир, Кеша!
  - … где так вольно дышит человек! Ну, да… Учили.
- Нужно… нужно идти в прокуратуру, выходить в город, нужно сдаваться! Да, это риск – могут не разобраться, добавят за побег. Но есть и шанс, что вообще пересмотрят дело. Кеша, это лучше, чем просто тупо попасть под пули ОМОНа! – закричала Динара.
  - Я не дойду. В зэковской-то робе… первый же встречный сдаст!
  - А ты… ты, Кеша, в мою одежды переоденься! Смотри, мы же один размер носим, да мы просто похожи! – начала развивать идею Динара.
  - Да, только я… не ты! – сказал Кеша и засмеялся.
  - Ну, это пока разберутся… Побудешь пока девочкой! Я тебя губы научу красить, глазки рисовать. Возьмешь мое удостоверение из телекомпании, с ним любые двери можно ногой открывать. Смотри, здесь на фотографии я с короткой стрижкой. Да посмотри же ты! Мы очень похожи. Не видишь? Дай-ка зеркало…
     Прижавшись щеками, они пытались разглядеть в обломок зеркала два лица одновременно.
  - Да, похожи… - согласился Кеша. 
  - Вот и решено! Отдашь прокурору кассету из диктофона, покажешь – куда Зыков автомат выбросил, и все – пересмотр дела, свобода! Приедешь ко мне, я тебя устрою по специальности… - торопясь, сказала Динара.
  - Оленеводом что ли, в Москве? – попытался пошутить Кеша.
  - Артистом!
  - А ты? Как ты здесь одна будешь? Нет, это опасно! – мотнул головой Кеша.
 - А я подожду, пока «старшой» сюда ОМОН приведет, с ними в город и вернусь. Скажу, что вот… забрал мою одежду, ушел на север, в табуны, к сородичам!
  - Нет, это опасно! Они могут, однако, сразу начать на поражение стрелять! – резко сказал Кеша. – Или нам оставаться вместе, или уходить вместе!
  - Оставаться нельзя, тогда смерть обоим, слишком много знаем. Да и кассету уничтожат! А уходить… я же не смогу, Кеша. Я тебе обузой буду, нас догонят, - тихо сказала Динара.
      Кеша молчал, закрыв глаза. Тундровый божок злился, топал ногами, и Кеша не мог понять – чего он хочет.  
       Динара обняла его за шею, притянула к себе:
  -  Иди, Кеша, иди, мой хороший! И постарайся добраться до прокуратуры, пока перевал закрыт. Пешком они сюда больше не сунутся, значит, у нас есть время.
  - Это дня три тебе пересидеть, потом распогодится, - машинально сказал Кеша. – Можно успеть дойти до города.
  - Успеешь?
  - Успею. На трассу выйду к утру, а там на попутных КАМАЗах – четырнадцать часов, - сказал Кеша, что-то соображая. – Да, успею.
 - Ты поаккуратнее там с шоферюгами! – облегченно засмеялась Динара. – Ты же будешь девочкой! Хорошенькой такой!
 - Я тебе карабин оставлю! – сказал срывающимся голосом Кеша.
 - Ты мне еще маузер дай и спроси – в каком полку я служила! Не надо, Кеша! Я все равно не умею стрелять. Выйдешь в город, сдашь оружие в прокуратуру. Против Зыкова будет лишний факт –  нанял киллера и выдал  ему конфискованное оружие. А тебе сдача карабина зачтется. А я посижу в землянке, чай попью, подумаю… о жизни. Вот, в удостоверении визитка главного редактора, вот, держи мой сотовый телефон, выйдешь в зону действия сети, позвони ему, все расскажи, путь держит это дело на контроле. Вот диктофон, вот кассета.
   - Ты словно ждала этого – все продумала, - сказал Кеша озадаченно.
   - Ладно тебе! Ты меня спасал – я пытаюсь тебя спасти. Времени у нас мало. Давай, что ли, свой… костюмчик, - попыталась улыбнуться Динара.
  - Это зэковская роба, - сказал тихо Кеша.
  - Ну… В России живем! Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Хоть померить. Снимай! – скомандовала Динара.
  - Ты первая!
  - Ишь, какой хитренький! Ты первый!
  - Тогда раздеваемся одновременно. На счет «три»!
  - Раз! Два! Три! – дает отсчет Динара.
  Они сорвали с себя одежды, а потом стояли и смотрели друг на друга, стараясь запомнить.

  А потом Кеша бежал по тайге. Взрывались под ногами выводки куропаток, выпрыгивала из воды напуганная рыба, удирали с треском по кустам медведи.
    Он поднялся на перевал, рядом был кратер Мутновского вулкана. Дымили фумаролы, клокотала, кипела грязь в вулканическом котле, срывались с ледника глыбы и разлетались от ударов сверкающими осколками, клокотал отравленный ручей.
    Кеша посидел несколько минут неподвижно, ему слышались удары бубна, горловое пение маленького корякского идола – вот же он! - скачет в кратере вулкана и чему-то радуется.
    Встало солнце и осветило перевал. Кеша легко поднялся и пошел по гребню горного хребта, и огромная его тень заплясала по тундре. Вдруг он увидел две тени, вгляделся и понял, что за ним крадется, пританцовывая, маленький корякский идол. Кеша резко обернулся – сзади никого не было, только раздавалось хихиканье, удары в бубен и кто-то горлом, из самого нутра, выводил: "Э-э-э"...


        Петропавловск-Камчатский – Санкт-Петербург, 1987-2010 г