Из штольни пованивало сыростью и тухлым яичком – судя по всему, горняки недавно провели отпалку, рванули заряд на забое, а вентиляция сработала скверно, часть взрывных газов пошла на выход самотеком. На морозе этот удушающий запашок был особенно резким.
- Змей Горыныч, обормот, выходи на честный бой! Изведай силу богатырскую! – дурашливым голосом крикнул в штольню Генка и тут же ответил сам себе – хриплым басом, - Ладно, выйду! Только не надо мне в задницу орать!
- Знаешь, за что убили Цезаря? – спросили Семён, геофизик. – За то, что он рассказывал старые анекдоты.
- Ты мне это сто раз говорил, - огрызнулся Генка. – Скажи лучше, как работать будем? Я же не могу сперва к забою штольни сбегать и заземлиться, а потом – к устью. И так пятьсот раз…
- Посмотрим. Может, горняки дадут какого-нибудь человека, дело-то нехитрое. К тому же, это они жилу потеряли, пусть помогают. Да! Пусть помогают. Живой силой и техникой.
- Эй, геофизики! Тут вам помощника прислали! – крикнул из балка, отведенного под столовую, Жора-взрывник.
- Вот видишь! Потребовал – и дали! – сказал Семён.
- Ну, пойдем, поглядим – что за фрукт.
После белого снега под ярким солнцем Семён не сразу сориентировался – кто есть кто. У окна сидел мужичок плюгавого вида в галстуке и глядел на всех недовольно.
- Извините, это вы привезли в бригаду элекроразведки рабочего? Где он? – спросил Семён.
- Я и есть этот рабочий! – с раздражением сказал мужичок.
- Да? Ну… тогда пошли. В смысле, пойдёмте.
- Зовите меня Иннокентий Игнатьевич, - сказал сухо новый рабочий.
- Пошли, Иннокентий Игого… короче, Кеша. Вам бы переодеться не мешало бы, а то в штольне сыро и грязновато. Галстук испачкаете. Спецодежду получили? Вот и хорошо. Вон там наш балок, можно переодеться.
Мужичонка вернулся через полчаса: чучело – чучелом. Роба на спине горбом, рукава по колено, каска с фонарём на нос сползает.
- Пошли! – сказал Семён и вздохнул.
- Вначале вы должны мне объяснить суть производственного процесса и провести инструктаж по технике безопасности, - сказал бесцветным голосом человек по имени Иннокентий.
- Суть процесса простая. Тянешь провод. На проводе есть метки. Мы останавливаем твое движение в нужном месте. Ты заземляешься, проще говоря, втыкаешь вот этот штырь в землю. Потом докладываешь нам и отходишь от электрода на три шага. Слушаешь телефон. Потом по команде вытаскиваешь электрод и идешь дальше, пока тебя снова не остановят. По технике безопасности: не упади, там бывает скользко.
- Что мы ищем? – не отставал Иннокентий.
- Знаете, Иннокентий Игнатьевич, как говорят в американских боевиках, если я тебе скажу, то мне придётся тебя убить, - пошутил Семён.
- Я знаю, что здесь добывают золото!
- Мы тебя за язык не тянули! – сделал грозное лицо Генка. – Ты сам выдал государственную тайну.
- …. и меня прислали проследить за вами! – упрямо продолжил мужичок.
- Погоди… - опешил Семён. – Кто прислал? Зачем за нами следить?
- Партия!
- Какая партия? Электроразведочная партия нашей экспедиции? Контрольные замеры приехал делать? – попытался понять Семён.
- Нет, - снисходительно сказал мужичонка. – Парламентская партия Российской Федерации. Вот мой членский билет.
Стукаясь касками, Семён и Генка наклонились, чтобы разглядеть получше, потом отпрянули и переглянулись.
- Ёкарный бабай! – сказал Генка. – Я-то думал, что мы этот полустанок давно проехали. Лет двадцать тому назад, как проехали…
- Земля-то круглая, снова к той же станции прибыли, - вздохнул Семён. – Ладно, пошли. Потом разберёмся с партиями и контролем за золотовалютным запасом Родины.
- НКВД! – сказал в спину мужичонка.
- Хочешь сказать, что тебе поручено сообщать в Контору?
- Нет. НКВД – это сокращенно Некоторое Количество Возвысившихся Депутатов. Шутка. И вообще, обращайся ко мне на «вы», особенно ты, молодой, я с тобой баранов не пас.
- Это точно! – изумился Генка. – Иначе я бы тебя ещё там, на пастбище удавил.
- Ладно, всё! Работать надо! – оборвал трёп Семён. – Вы куда, Иннокентий, будете провод тянуть – к забою или к устью штольни?
- ГТО! – гордо ответил мужичонка и поправил каску, сползавшую на лоб.
- Я понимаю, что вы готовы к труду…
- Нет, у меня ГТО – это Где Труднее и Ответственнее!
- Тогда вам туда, к забою. И ещё. Услышишь сирену… ну как перед бомбёжкой, быстро всё бросай и уходи в рассечку.
- Куда?
- Ну… коридор такой. Перпендикулярно или наискосок самой штольне. Когда они отсосут, дадут сигнал, тогда выбирайся и выходи на связь. Всё по-нял?
- Кто отсосёт?
- А вот это государственная тайна. Покажешь мне допуск по форме пять, я тебе скажу, - сдвинул седые брови Семён.
- Сосунки специальные! – белозубо улыбнулся Генка. – И вообще, сказали ждать, значит, ждите! У нас тоже партийная дисциплина, только геофизической партии.
И пошла работа. Стрекотали катушки, выматывая провод, щелкали переключатели потенциометра, Семён уже без первичной камералки видел, что наклёвывается что-то интересное.
На ста пятидесяти метрах у Кешки попался сушняк. Контакта не было. Да и телефон хрипел, глотая слова.
- Попробуй чуть в сторону! – орал Семён. – Водички поищи, плесни под электрод…
Подошёл Генка:
- Батя, другого случая не будет.
- Ты о чём? А… Брось! Мало того, что он дурак, так ещё импотентом станет. Вообще озвереет, карьеру сделает, станет нашим губернатором. Ты этого хочешь?
- Да там всего двести вольт и мизерные амперы, ты же знаешь… Нет, а просто, без эксцессов? У тебя есть варианты? Контакта нет, работа встала. Хочешь, я в балок сбегаю за канистрой? Часа через два будут вода.
- Ну, не знаю, - порылся в бороде Семён.
- Дай-ка трубочку! Алло, Иннокентий! Это Генка. У вас есть минутка? Спасибо. Тут есть такой способ – отлить на электрод. В смысле помочиться. И будет контакт. А то придется бежать в балок за канистрой.
- Помочиться? Что за глупости! - прохрипел голос из трубки.
- А что? С точки зрения физики – это просто соляной раствор, улучшающий электропроводимость. А помните старый советский фильм, где коммунист делает то же самое в радиатор машины. Там у них в пустыне гонки международные были, надо было спасать престиж страны. Помните: «Все силы отдам на нужды партии!»
- Помню! – сказал Иннокентий и запыхтел.
У Генки загорелись глаза, он сделал стойку как рыжий сеттер.
- Нет!! – сказал шёпотом Семён.
- Да! – наморщил нос Генка и сам нажал кнопку.
На том конце провода кто-то коротко вякнул, будто на кота наступил и стало тихо.
- Батя, да ты посмотри какой контакт! Тут точно аномалия! – расплылся Генка.
- Да погоди ты! Алло, Иннокентий! Как дела?
- Ну и методы у вас… В следующий раз я прослежу, чтобы взяли канистру.
Поработали еще полтора часа, и завыла сирена.
- Быстро же они забурились, - проворчал Семён, переключился на общую связь и скомандовал, - Все уходим по рассечкам, после отпалки курим пятнадцать минут. Иннокентий, я вот смотрю по схеме, там от вас метров через пятьдесят от вас рассечка, спрячетесь там. Думаю, там всё чисто.
Через пять минут рвануло, шарахнуло тёплой волной воль штольни, потом загудели насосы, отсасывая газы из забоя. Брезентовые толстые трубы, и вправду, похожие на кишки Змея Горыныча, надулись, шевелились несколько минут, потом опали, повисли.
- Батя, я на связи! – доложил Генка.
- Минуту. Что-то наш партиец молчит.
Подождали минут пять.
- Надо идти, Гена. Давай, подтягивайся.
- Да что там может быть? Партбилет потерял? Найдёт, кому он нужен.
- Я пошёл, - сказал Семён.
Они нашли Кешку в той самой рассечке, куда отправлял его Семён. Мужичонка сидел, привалившись спиной к брошенной вагонетке, ноги его были слегка завалены осыпавшейся породой. В рассечке ощутимо воняло взрывными газами.
- Кеша, ты чего? – начал трясти мужика Генка. – Ну, припорошило немного…
- За всё ответят, сволочи… - пробормотал Иннокентий и облизал губы. – Первым же делом – рапорт. Вредительство…
- Траванулся немного. Бывает. Давай его на свежий воздух! Клади в вагонетку, покатили!
- А аппаратура? – крикнул Генка под лязг колёс.
- Потом!
Докатили до устья штольни, вывалили работничка на снег, и его тут же вырвало. Да не просто так, а до желчи, до судорог.
- Во, геофизики дают! И на работе водку жрут! Хоть бы налили стопарь! – пошутил проходящий мимо проходчик.
- Да не пили мы! – огрызнулся Семён. – Что у вас с вентиляцией на семьсот двадцатом метре?
- В рассечке что ли? Так она давно там дырявая. Наши все знают. Траванулся пацан? Вы ему дайте сразу три таблетки пенталгина и демидрол. У нас в аптечке у повара есть.
- Ага! – кивнул рыжей головой Генка. – Вы не пробовали слабительное и снотворное одновременно? По-тря-са-ю-щий эффект!
Вечером они сидели за столом, пили чёрный как дёготь чай, перекидывались словами. Кешка что-то бормотал во сне, сучил ногами.
- Батя, а ты обратил внимание что там в рассечке было?
- Слушай, точно! Я с этими… с этим… совсем забыл! Пирит. Вот куда жила ушла, а мы ищем! – засмеялся Семён. – Вильнула, змеюка, а мы её вдоль штольни ищем!
- Батя, надо еще сверху, с дневной поверхности задать несколько профилей, оконтурить!
- Ты прямо как главный геофизик экспедиции, - собрал все свои морщины в одну улыбку Семён. – Но говоришь верно. Так и сделаем.
- Дык сколько лет вместе! Профессор второго разряда.
- Я вот всё думаю: вот учат они студентов на геологов, геофизиков, а работы-то нет! Всё, сдулись экспедиции! Только мы с тобой, два дурака старых, всё электроды втыкаем да тумблерами щёлкаем. А геология – это же от лукавого. Интуиция, подкрепленная образованием! – поднял палец Семён и погрозил кому-то.
- У них тут золото, а они воруют! – внятно сказал Кеша во сне.
- Ну, закончатся у них все эти месторождения, что мы за зарплату наоткрывали. А наше поколение вымрет. И что? По учебнику работать будут? Так ничего же не найдут. Опять, как в тридцатые годы, Шлюмберже позовут и будут схемы ночью воровать? Или территориями начнут торговать?
- Батя, ведь этот чудик наделает нам проблем. Я их регионального партайгенносе знаю, он из бывших ментов, опер. Этот наплетёт ему семь вёрст до небес и всё лесом, а у бывшего опера сработает хватательный инстинкт. Обязательно сработает.
- И что ты мне предлагаешь? – удивился Семён. – Устроить несчастный случай на производстве?
- Не знаю.
- ГАИ! – медленно произнёс Кеша.
- При чём здесь ГАИ? - машинально спросил Семён.
- Гады Артисты и Интеллигенты. Народ только дурачат.
- Ладно, всем спать. А там посмотрим, - скомандовал Семён.
Проснулись они под утро, сразу, словно кто в бок толкнул. Иннокентий возился в углу, натягивая сапоги. Почему-то они не окликнули мужичка, а лежали и молча смотрели. Вот он бесшумно открыл дверь, скрипнул снегом и без стука притворил.
- Куда это он? – шёпотом спроси Семён.
- Кажется, я знаю – куда, - сделал страшные глаза Генка. – Ждём пятнадцать минут.
Они полежали, посмеиваясь, потом так же тихо встали, оделись и вышли на мороз. Полная луна щерилась рябой и круглой мордой. Так же молча вошли в штольню. Где-то там, в тишине, раздавались остервенелые удары металла по камню.
- Батя, свет не включай. Не заблудимся! – шепнул Генка.
До рассечки, где Кешка глотнул газульки, дошли быстро. Они и сейчас был там – ковырял обломком ножа горную породу, бил молотком, что-то собирал и складывал в шапку.
Генка, давясь от смеха, покрутил пальцем у виска.
- Что ты делаешь! Это же…
- Это же золото! – перебил Генка. – Стой, сволочь! – И он включил свет и начал снимать на телефон, слепя мужичка вспышками.
- Кончай! – прикрикнул на напарника Семён, но тот уже вошёл в раж.
- Вот он, наш партиец! Ковыряет золотишко народное! Уже на пару мерседесов наковырял! – комментировал своё видео этот чёртов папарацци.
- Мужики… - отшатнулся от выработки Кешка, оглянулся – бежать некуда. – Давайте разделим…
- Вот, предлагает поделиться награбленным! – вошел в комментаторский раж Генка. – Но мы, честные геолухи, на такую подлянку не пойдем.
- Я сказал, кончай! Что ты… цирк здесь устроил!
- Скоро закончу! – надавил на голос напарник. – Ты, Иннокентий на что готов, чтобы замять это дело?
- Да на всё! – сорвался на визг мужичонка.
- Правильно. Статья-то тяжёлая, «пятнашку» тебе твой партийный лидер организует. Показательную порку устроит!
- Что делать-то? – прикрываясь от света шахтёрских фонарей, крикнул Кеша.
- А ты выходи из партии! Вот прямо сейчас порви билет. Да ты морду-то не прикрывай! Порви, и я не буду всё это, не стану в интернет выкладывать.
- А что – это мысль! – собрал бороду в кулак Семён. – Может, у парня жизнь нормальная начнётся. Из винтиков – в человеки.
И он сделал это. Порвал. Билет был с толстенький, так он его потом молотком добил, тем самым, которым пирит ковырял.
А потом они сидели на ступеньках балка, курили и смотрели, как согбенная фигура Иннокентия удалялась, маячила на фоне ослепительно-белых снегов.
- А помнишь – было время… - поднял значительно бровь Семён. – На шесть месяцев – в поле. Ни политики, ни курса партии, только наш маршрут.
- Ага. И курс рубля нас не колыхал. Ты, батя, даже приемники в поле запрещал брать. Всякие «спидолы»… Вернешься потом в город, ходишь, жизни удивляешься!
- Да… Главное – работа. Вот это и есть… Благородный металл. Эквивалент нашей жизни.
- Да… Кстати, сколько будет стоить эта шапка с пиритом? – пресным голосом спросил Генка.
- Да нисколько. Была бы большая друза, ну вот с мой кулак – рублей пятьсот, не больше. А так – выкинуть, чтобы кто-нибудь… - И не договорил, засопел папироской.
- А жалко его, батя. Ну, нагнал понтов… Может, вернём?
- Поздно! – сказал Семён и ушёл в балок, чтобы не смотреть на фигурку вдали, похожую на запятую.
- Мужики, погодите! – вдруг услышали они крик со стороны штольни.
- Мастер. Михалыч! – узнал издали Генка, а вот уже и он сам подбежал, запыхавшись.
- Смотрю, вы парня спровадили, а тут у меня для вас подгон от начальства. Вот! Конина. В смысле, коньяк. Чё-т, не по нашему написано.
- «Наполеон»! – прочитал Генка. – Французский, гад.
- Ну и выпил бы сам! – удивился Семен. – Что ты так за хозяина радуешься?
- Да я за себя, за мужиков своих радуюсь! Вы нашли – куда жила нырнула, а это значит, что у нас рабата еще месяца на три будет. А то бы в отпуск без содержания загремели. А насчет «выпил бы сам», так я отродясь чужого не брал. Сказано было – геофизикам отдать, я и отдаю. Не надо мне этого конь-яка… Или коньяку?
- У них, интеллигентов, если целая бутылка, то говорят: дайте мне бутылку коньяка, а если рюмку просишь, то «коньяку». Или наоборот.
- Откуда знаешь? – изумился Семен.
- А у меня мамка – учитель русского языка и литературы. Все мое детство в зубрежке прошло, правда забыл все, не в коня корм.
- Пойдем, мастер, накатим буржуйского коньяка вначале, а потом, когда ополовиним, так коньяку попробуем. И не обижайся, Михлыч! – заглянул ему в глаза Семен.
- А ты, может, пацана партийного вернешь? Вам ведь вдвоем работу не сделать, а у меня лишних людей нет.
Семен посмотрел вопросительно на своего старого кадра, тот ведь тоже был с характером, мог сказать, мол, я с этим козлом… в пределах одной тундры… ну и так далее.
- Да ладно, пусть работает! – сказал Генка. – Пойду, просигналю. – И пошел в балок.
- Ты за ружьем что ли? – догадался Семен.
- Конечно! Он уже метров на четыреста упердолил, не докричишься.
- Кончай, Геныч! Он же на головку слабенький, подумает еще, что по нему, партийному, стреляют, еще деру даст. Давай, хором поорем!
Проорали раз пять, давясь от хохота. Далекая фигурка перестала двигаться, потом начала смещаться назад.
- Я побегу, мужики! Счас прослежу за очередной отпалкой и заскочу, попробую буржуйского пойла! – сообщил Михалыч и исчез.
Геныч смотался на камбуз и притащил какие-то холодные котлеты и даже пару яблок.
- Шоколада не нашел! – сообщил он, посмеиваясь.
Посидели молча, не глядя друг на друга, потом Семен скосился на часы:
- Да где он! Чего они там заковырялись? Наливай, что ли, Геннадий по двадцать капель, хоть попробуем.
Коньяк оказался душистым, каким-то радостным, теплым солнышком разбежался по жилам. Минут через пять накатили еще по глоточку, потому что «между первой и второй – перерывчик небольшой».
Молчать было в тягость. И Генка спросил вполне доброжелательно:
- Слышь, партиец, а это у тебя от аппаратной работы такая любовь к сокращениям?
- К каким еще сокращениям? – не понял мужичонка.
-Ну, к этим… аб… абр… абривеатурам! – выговорил Генка.
- А, это… Ну, мы же все рожденные в СССР. А там сплошные абр… арб… короче, сокращения были. У меня это в голову это вошло, так и хожу, придумываю что-то новенькое и смешное. А тут еще папка с мамкой баловались этим делом…
- Как это? – удивился Генка, сдвинув брови «домиком».
- Ну, это… семейное.
- Да ладно, мы тебя за язык не тянули! Давай, колись! – надавил Генка.
- Ну… у нас в семье супчик гороховый любили. А после него возникает… необходимость. И тогда, вроде, как пароль, говорили: РКП?
- Расшифруй! – потребовал Генка.
- Разрешите крепко… пукнуть! – заржал Кешка.
- Хватит вам! – рассердился Семен. – Под французский коньяк всякую чушь нести.
- А ведь верно на западе говорят, что мы тут отдельный биологический вид – homo soveticus! – поумничал Генка. – И бабы наши за двадцать лет до войны одних мальчишек рожают, и АКМ во сне собрать-разобрать можем, и разговариваем одними сокращениями.
- Хм! – сказал Семен. – Может быть. Вот еще один признак – мы смерти не боимся. Раз уж зашла речь о родителях, то мои предки тоже шутили. Купит мать что-нибудь лишнее, а батя начнет ругаться, так она смеялась: «Да так, на случай атомной войны!» Давай, Генка, наливай!
Они выпили «за тех, кто в поле», «за мир и дружбу между политическими партиями», а мастер все не шел. Что-то там не срасталось. Если бы все было нормально, давно бы землю под ногами дернуло короткой судорогой, подпрыгнули бы на столе стаканы, а через секунду долетел бы тугой хлопок из скважины, а через пару минут завоняло бы взрывными газами. И без всяких РКП.
Семен задремал, согревшись душою от французского «наполеончика», только изредка мурлыкал: «… были молодыми… и чушь прекрасную несли… чушь прекрасную!»
Да и Костик лицом расплылся, начал гордо бровью дергать.
- Не жить мне так-то! – вдруг сказал он брезгливо.
- Живут же другие! – удивился Генка. – Сто тридцать пять миллионов россиян. А может и побольше…
- Это те, кто по течению плыть привык, не мечтает карьеру сделать, продвинуться! – жарким шепотом ответил Костик.
- … и чушь прекрасную несли! – пробормотал во сне Семен.
- Спи, шеф! Я на вахте! – успокоил его Геныч.
- Тоска, братец! Повеситься хочется! – заявил молодой партиец.
- Я тебе не братец. А хочется – вешайся. Кто тебе мешает? – удивился Геныч.
- Да у вас тут даже приличной веревки нет! – покачнулся, оглядываясь, Костян.
- А ты на галстуке! Вон у тебя какой шикарный галстук! И петлю завязывать не надо. Оп! И в дамки.
- И места у вас нет соответствующего…Бардак! – возмутился всей своей партийной душой Костян.
- Есть, партайгеноссе, отличное место!
- Да?
- Да. Между двух берез жердь мужики приспособили. Мужики зайцев настреляют, а на это жердине подвесят и шкурку снимают. Пару раз лисы попадались. Огневки.
- А чернобурки?
- Нет, не видел.
- Плохо! Бардак тут у вас… Чернобурок нет. Веди, показывай ваше жертвенное место! – скомандовал Костян.
Место, и в самом деле, было утоптанное.
- Да, вижу. Здесь можно! – оценил Костян. – Поможешь?
- Ты меня на это дело не подбивай. Сам справишься. Нашел, блин, старшего помощника младшего палача! Суицид – дело добровольное, даже интимное.
- Да ты посмотри, дурак! – сказал Костян, вскарабкавшись на табуретку. – Галстук-то короткий, я его привязать не смогу.
- И что?
- Надо, чтобы кто-то приколотил его к перекладине, а я уж дальше сам… - сказал он, часто моргая.
- Ну, это можно! Давай, я гвозди и молоток притащу, а ты на камбуз сбегай, еще одну табуретку приволоки!
Они сбегали за вешательными принадлежностями, сели перекурить под перекладиной, да еще по двадцать капель французского наполеончика накатили.
- Не страшно? – поинтересовался Генка и заглянул мужичонке в глаза.
- Страшней жить, как вы живете – от зарплаты до зарплаты! – отрезал тот,
быстро ответил, словно ждал этого вопроса.
- И Бога не боишься?
- Партия в бога не верит. Партия религии разные поддерживает, чтобы они народ в узде держали. Я в партию верю.
- Ладно, хорош болтать! Вешаться, так вешаться, и не фиг тут…пропаганду разводить! – рассердился Геныч.
Они шустро, как на учениях, вскарабкались на табуретки, каждый на свою, Генка застучал молотком, приколачивая галстук, потом спрыгнул и спросил:
- Готов?
- Всегда готов! – просипел раб божий Константин, видно в горле пересохло.
- Ну, на раз-два-три!
- Ладно…
- Раз! Два! Три! – И тут дернулась земля под ногами, шарахнул тугой хлопок взрыва из штольни, Костик сорвался с табуретки, дернулся, гвоздь со звоном вылетел, и Генка влет, как на охоте, влепил ему по морде. Они упали, откуда-то появился мастер - растрепанный и страшный, коршуном налетел и нача-лась потеха… Костику – по морде, Генке – в зубы, а тут заспанный Семен появился, и ему – по соплям.
- Да я же проучить его хотел! – орал Генка. – Да у меня же гвоздик мелканький был, да я же его не забивал, так, наживил чуть-чуть, лишь бы галстук держался! Да я его по краешку хотел провести…
- Ах, вы, сукины дети! – орал Михалыч. – Ишь, что затеяли – вешаться! У меня? На моей штольне!!
- Да гвоздик-то махонький был...
- Н-на, психоаналитик хренов! - И снова Генке в морду.
Потом уже разобрались. Костика утром прогнали к чертям свинячьм, а Семен сам уволился. Не было геологии, но и это не геология, хоть самому вешайся.
