За горбатыми километрами,
За колючей стеной лесов,
Бьют паркет каблуками "метры",
Молоко стирая с усов.
Алька тоже к фокстротам привычен.
Альке двадцать. В дудку штаны.
Только все танцплощадки нынче
Стали парню, видать, тесны
Он ботинками скособоченными
Музыкальность дорог постиг.
Он танцует по ним озабоченно
От зари до ночной звезды.
А прокуренными ночами
По вагончику - залпы фар!
И опять шоферской начальник
Поднимается с шатких нар.
Он навстречу машине оглохшей
Руку вскидывает, как дирижер,
По-хозяйски встает на подножку,
Изучающе смотрит, в упор.
И, пшеницу качнув на ладони,
Зерна пробует на зубок,
Говорит отеческим тоном:
- Не сробей, нажимай, Сашок.
А Сашкам, под солнцем пропаренным,
Всем за тридцать не только на вид.
Называет их Алька:
- Парни,
Парни мои!
С ними мается, с ними вертится
Белкой в яростном колесе,
С ними делит табак и сердце -
Одно на всех.
Кроет прямо и ходит валко.
Если надо, он зол и крут.
Но начальника все-таки Алькой
До сих пор шоферы зовут.
Вместе с пылью глотая ветер,
За день на год вперед изматываясь,
Алька учится на человека,
Алька отчество зарабатывает.

1963