Дыхание судьбы в порывах ветра мнится.

Порошей-былью все тропинки занесло.

И снова предо мною, будто снится,

Широко избами раскинулось село.

Благословенное давно церковным звоном,

Стоит на крепкой памяти веков,

Подверженное натиску ветров,

Приветствует всех сдержанным поклоном

Столетних суковатых тополей.

И всё скорбит, скорбит по дням ушедшим,

Да сказывает были вновь пришедшим,

И память бережёт, как Берендей,

О том, как праздники всем миром отмечали,

Какие свадьбы славные  справляли,

И звук гармошки разносился тут и там,

Печаль и радость - всё делили пополам.

В те годы всё не до безделья было:

Своим трудом гордилось село.

Ложились заполночь, когда луна всходила,

Вставали рано, только-только рассвело.

Телятник, ферма, где коров доили,

Был тракторный отряд и конный двор,

На стане полевом обед варили,

И радовал распаханный простор.

И мельница муку свою давала,

Кузнец на кузне молотом стучал,

В сад, за селом, кукушка прилетала,

А детский сад детишек собирал.

В начальной школе азбуку учили,

На переменах был весёлый смех.

Читать в библиотеку приходили,

В медпункте фельдшер принимала всех.

Село стояло, ясно отражаясь

В бездонной глубине озёрных глаз...

Ах ты, родимое, да что ж с тобою сталось?!

Какую думу думаешь сейчас?

Не ту ль, что предано давно забвенью

Всё то, что строилось "на века"?

В полях - бурьян, и что в одно мгновенье

Судьбы на всё обрушилась рука?

И кажется, дух жизни замер словно:

Пустая ферма - окнами, с тоской,

Зияет за селом. И сердцу больно

Глядеть на одичавший сад пустой.

Но жив душой твой храм опустошённый,

Стоит, и, наклонив тяжёлый крест,

Внимает он, безверьем осквернённый,

И смотрит горько, далеко окрест.                                                                                                                                        

И теплится в нём вера: должно быть!

Всё снова к жизни возвратится,

И мудрости времён не разорвётся нить,

И верит, что село вновь возродится.