Яков Есепкин

Из Сеннаара

Равнодушны святые к себе,

Но затем эти звезды жестоки

И мерцают во славной судьбе,

Что открыты смертельные сроки.

Мы и сами, Господь, на земли

Звездной чарою были хранимы,

Нам вдвигали в сердца уголи

Под розницей златой херувимы.

А серебряных корок волхвы

Со трапезных столов не жалели,

Так судили: елико мертвы,

Пусть пеяют, чтоб юны алели.

Благо ль воров зарезанных ждать,

Пестить розы для панн леворечных,

Нам бессмертие может воздать

По стигматам на мраморах течных.

Грозен Лиров славянских удел,

Бросят в гробы ли цветь божедревки,

Ангел смерти певцов соглядел,

Мертвым хватит волнительной Невки.

Сех проткнет разве шпиль черноты,

Ибо яркие ночи беззвездны.

Воздымай же к высотам персты,

По которым заплачут лишь бездны.

Окольцована с юности честь,

А нельзя ее выжечь огонем,

А невинники Божии есть,

Вместо них ли молитвенно стонем.

Берегли мы последний завет --

Прозерпина златит его гнилью.

Источают обугленный свет

Тени вышедших раз к замогилью.

Не спасти всечестных святарей,

До Звезды началась распродажа,

Нет светила внутри алтарей

И для ангелов нет экипажа.

На прощанье в зерцальники глянь,

Ложек чайных кармин отражает

Дев фигурных, еще Гефсимань,

Терние образное сужает.

Вечность будут за нами брести

Пустотелые девы уныло,

Расцветаться и дале тлести,

Сим бессмертие наше немило.

Кто был послан за мертвой водой,

Сохранен и для звездных терзаний.

Всяк и тлеть со Полынью-звездой

Будет оспой прогнивших лобзаний.