ЯКОВ ЕСЕПКИН

ИЗБОРНИК ЛЕТИЦИИ

• «Этого мученика издали в Канаде, потом в России, как не верить в зеркальные парадигмы.»

                                                                          Саша Соколов

I

Небосвода волшебный хрусталь

Истенили атласные фоны,

Иудицам кивнул Гофмансталь,

Кровь их дьяментов злей Персефоны.

Пьет шампанское челядь, белясь,

Золотятся картонные волки,

Несмеяны тянут, веселясь,

Из отравленных вишен иголки.

Взором тусклым чарующих нег

Обведем неботечный атрамент,

И воссыпется питерский снег,

Презлатясь, на тлеенный орнамент.

II

Разливайся, шампанским целись,

Новоградская младость живая,

Темновейные мрамры свились,

А светла от шелков пировая.

Веселы голубые цвета,

Кровь, путрамент ли, винные шелки

Нас пьянят, со златого холста

Ночи смотрят на княжичей волки.

Из фаянсовых чаш оливье

Блещет вечными искрами снега,

В белом фраке уставший крупье

И морозная точится нега.

III

Тушью савскою нощь обведем,

Апронахи кровавые снимем,

Несть Звезды, а ея и не ждем,

Несть свечей, но пасхалы мы имем.

Се бессмертие, се и тщета,

Во пирах оглашенных мирили,

Чаша Лира вином прелита,

В нас колодницы бельма вперили.

Яко вечность бывает, с венцов

Звезды выбием – тьмы ледяные

Освещать, хоть узнают певцов

Нощно дочери их юродные.

IV

Как начнут винограды темнеть,

Гефсиманский оцвет увиется,

Мы и станем тогда пламенеть,

Всенощное ль серебро биется.

Ах, августа щедры ли столы,

Всё прекрасен фамильный их морок,

Где каждят силуэты и мглы,

Хоть просфирных отведаем корок.

Се, еще веселиться пора,

И не плачьте по нам, юродные,

Се и мы – восстоим у юра,

Сотлевая порфиры льняные.

V

Аще вершников лета целят

И ночные певцы недыханны,

Пусть фиванскую чернь веселят

Двоеклятые Фриды и Ханны.

Строфы эти горят во желти,

Наш путрамент сирен золотее,

Сколь младенцев благих не спасти,

Поклонимся хотя Византее.

Мнемозина ль, беги веретен,

Суе Мом пустоокий смеется,

Всякий сонной парчой оплетен

Мертвый царич – в ней бьется и бьется.

VI

Золотистые пудры, шелка,

Перманенты в Обводном топите,

Низок Рим, а юдоль высока,

Сей ли Цезарь и глянулся Ите.

Нас Венеция тщетно ждала,

Ночь пуста, время гоям дивиться,

Лорка Савла приветит, стола

Хватит всем – на века отравиться.

Хватит глории мертвым сполна,

Парики лишь кровавые снимем,

Звезды выльются в куфли вина,

Где венечья алмазные имем.

VII

Петербург меловницы клянут,

Копенгаген русалок лелеет,

Аще темное серебро, Кнут,

Пасторалей – оно лишь белеет.

Мелы, мелы, туманности хвой

Ссеребряше, волхвы потемнели,

Завились хлад и бледность в сувой,

А блистают петровские ели.

Дождь мишурный давно прелился,

Золотые соникли виньэты,

Где и слотную хвою гася,

Наши тлеют во тьме силуэты.

VIII

Персть юдольную ангелы бдят,

Вам оловки – рисуйтесь, шаловы,

Ах, за нами всенощно следят,

Ах, и звезд карусели меловы.

Се веранда, июль, совиньон,

Лиц увечность фаянс отражает,

Спит Адель, со Гертрудой Виньон,

Славы нашей Коринф не стяжает.

Черств без вишни просфоровый хлеб,

Тьмы альковных менин огнекудры,

И в беззвездные куполы неб

Яд точится из маковой пудры.

IX

Парки темные шелки плетут,

Над Граалем камена рыдает,

Где и юношей бледных пречтут,

Аще мертвых Аид соглядает.

Ах, чернила не стоил обман,

Мел графитов чарует алмазность,

Ветхим полкам любезен туман

И мила аонид неотвязность.

Очарованный славой лорнет

Легковесная Цита уронит,

Имя розы иудиц минет –

Вечность павших царей не хоронит.