Яков Есепкин

Канцоны Урании

• «И вот он, праздник на улицах, авеню библиофилов, помимо «Русского самовара» любящих десерт. Книги Есепкина «Космополис архаики», «Lacrimosa», «Порфирность», «Вакханки в серебре» триумфально завоевывают художественный мир и рынок.»

                                                                Р. Салимов

I

Нет парчи – содомитский атлас

Застилайте на жалкие гробы,

Кто и слышал сиреневый глас,

Мертвых ангелов носят утробы.

Из Содома в Коринфы свернем,

Хоть колонские пиры утешим,

На атласах еще мы уснем,

Бледный вершник нам явится пешим.

Свечки вынесут: нощь востречать,

Фрид платками терзать гробовыми,

Лишь тогда и начинем кричать

Со младенцами вечно живыми.

II

Спит в капеллах ночная тоска,

Под луною сребрятся химеры,

Гулких замков печаль высока,

А высоки и ночи размеры.

Сотрезвеем, юнон умирят

Апострофики течные яды,

На холодных камеях горят

С юровыми звездами наяды.

Были смерти этерьи белы,

Истенилась музеев холодность,

Время тлеть – и всезрите, как мглы

Гасит мелом очей наших сводность.

III

Май порфирность еще вознесет,

Из сиреней тогда соявятся

Девы бледные, их ли спасет

Аваддон, перед коим резвятся.

Ах, не плачьте, камены, легки

Мы на вечном помине иль живы,

Цвет чернила впитали штыки,

Паче мая атраменты лживы.

Мел течет с наших гипсовых лиц,

Как посмертные маски беззвездны,

Где порфировой мглою столиц

Окантованы смрадные бездны.

IV

Звезды ль имем, вишневую цветь,

Соявимся в пенаты земные,

Где и мрамор наш белый, ответь,

Кто всестолия знал именные.

Сей июль небосклонен юлам,

Круг мускатность парфянская вьется,

Вин мерцание льнет ко столам,

Звезд хранителям благо живется.

Нас обручники бледные ждут,

Во букетницах лилий порфирных

Вишни спрячем и мел – хоть найдут

Пусть гиады скитальцев эфирных.

V

Се, розарии днесь всетемны,

Тень фиалки взыскует о тени,

Аще ждут фаворитов Луны,

Бейте черные розы на сени.

Что и плакать, нашли по цветам

Иудейских успенных царевен,

Роскошь клумб не идет к высотам,

Ядъ и миро торгуют из Плевен.

Так в эфире цвета не горят,

Мертвым девам бледнеть ли, сех зряши,

Им аромы нещадно дарят

Парфюмерные тусклые чаши.

VI

Яды пей, Фредерик, веселись,

Юность любит шелка с желтизною,

Девы мертвые в танце свились,

Дышат лядвия негой земною.

От ночного полета гиад

Истемнятся дворцовые парки,

Свеч не будет и мраморный сад

Вакх оставит, не чествуя арки.

Сей акрополь и не был воспет,

Нас тоскующий Лувр не дождался,

Лишь путраментный пламень виньет

Аонидами тще соглядался.

VII

Спит Киприда, со темной волной

Льется морок вифанских обеден,

Сладким был дивный август земной,

Царствуй ныне, кто истинно беден.

В майских кущах вольготно ль порхать

Адоносцам, юдицам кургузым,

Сих к августу: свечой полыхать

Всякой Голде с купцом желтоблузым.

Днесь еще убирают столы

Тех пиров ангелки неживые,

И сугатные Иды целы,

И горят по ночам пировые.

VIII

Август, август еще повелит

К всенебесным пирам соявиться,

Аще мертвых юдоль и целит,

Будем нощной трапезе дивиться.

Виждь, серебро по макам ведут,

Много скорби об ангельских чарах,

Нас обручники тихие ждут

В меловых затрапезных тиарах.

Ах, роскошные эти сады,

Что юдоли высокая млечность,

Мы не чаяли неб и Звезды,

И диаментных свеч – во увечность.

IX

Ночь тиха, всеблагая Звезда

Восточает иглицы сувои,

Ах, попались и мы в невода

Вифлеемской таинственной хвои.

Картонажные свечки белы,

Тесьмой пламенной щуки свитые,

Презлатятся русалок юлы

И макушки тлеют золотые.

Шелк течет ли, атрамент свечной,

Денно ль Золушки бьются под мелью,

Виждь еще: сколь вертеп расписной

Пуст и темен за плачущей елью.