Яков Есепкин

Палимпсесты

Вновь у Гекаты

Тринадцатый фрагмент

Нитью черною битый фарфор

Соведем, пусть менады пируют

О червленом и, шелками Ор

Увиясь, гоям небы даруют.

Это пир или тризна, ответь,

Золотая Геката-царица,

Меж креманок вольно багроветь

Феям снов, им и хлебы – корица.

Ах, мы сами темнее ночных

Всеувечных скульптурниц мраморных,

Яд пием их шелков ледяных,

Изотлевших на лядвиях морных.

Тридцать второй фрагмент

Хвои басмовой огнь золотей

И чудесней о слоте виньеток

Рождества, аониды затей

Сех бегут, не теряя монеток.

Длись , мгновение, в неге пиров

Неб рифмовники феи забудут,

И восславят хлебницы и кров,

И печаль вековую избудут.

К столам вынесут емины сем

Дивам белым – наложницам речи,

Мы тогда с темным шелком взнесем

Кровью чермною витые свечи.

Пятидесятый фрагмент

Шелки черные юдиц пьянят,

Цветь обрядная золотом дарит,

Во гробах королевичей мнят,

Сколь одесно Чума государит.

Аще лики царевен темны

И белые рамена соникли,

Пусть им видятся млечные сны,

Пусть чарует их немость ли, крик ли.

И одно в эти пиршества Ид

Занесем холод тьмы благовонный,

Чтобы мертвые шелки сильфид

Излились на атрамент червонный.

Черные вишни и мирра

Первый фрагмент

Черных вишен марутам к столу

Поднесем, облачившись в ливреи,

Аще одницы чествуют мглу,

Яко чахнут над златом Гиреи.

Будем пиры их молча следить,

Озлачать будем шелками хлебы,

И цветами емины сладить,

И еще соявляться у Гебы.

И когда на столовой черни

О хлебницах эфирность востлеет,

Мы ко небу взалкаем – гляни,

Вишен челядь успенным жалеет.

Седьмой фрагмент

Тусклых свеч хоровод ледяной

Сон июльский пьянит, о лепнины

Бьются ангели нощи земной,

И земные у нас именины.

И найдут в пировые купцы

С темной миррой – вином исцеляться,

И каморные наши венцы

Под холодностью млечной затлятся.

Мы еще удивим, удивим

Фей цветов ли, царевен юродных,

И во мареве слоты явим

Лед всенощных теней богородных.

Двадцать первый фрагмент

Волны, по две бегите, Невы

Царский мраморник тьмой увивайте,

Идофеи-богини канвы

Серебрите и вновь пировайте.

Яко славил Иосифе бег

Этот дивный, пусть негу менады

Льют в начинье и траурный снег

Черноблочные жжет колоннады.

Мы и сами претщились востлить

Чернью течной дворцовую сводность,

Чтоб на арочный мрамор солить

Падших звезд вековую холодность.

Двадцать пятый фрагмент

Были пиры одесно ярки

И высоко плеяды сияли,

Чад на хорах ждали ангелки

И немолчно, немолчно пеяли.

Ах, давно се избыто, одне

Пляшут фурии в рамницах темных,

И беснуются нощно оне,

И о барвах горят несоемных.

Гела нас у ворот золотых,

Окантованных чернию, встретит,

Зрите мытарей, тьмой совитых,

Коих пурпуром небо и метит.