Яков Есепкин

Палимпсесты

Из Кафки

Пятый фрагмент

Веи мертвых царевен легки,

Шелку смерти подобны, блистают

Звезд чертоги, со них ангелки

К нам летят и мучительно тают.

И еще феи тьмы разлиют

Червотечный холодный диамент,

И восковницы столы увьют,

А в альбомах сордится путрамент.

И, Господе, тогда сквозь ночной

Лунный огнь, чрез вишневую мрачность

Мы прельем бальзамин ледяной –

Яд цветов, коим суща призрачность.

Восьмой фрагмент

Кровоцвет лишь невинный сорвет,

Мы ль иные букетники деем,

В наднебесности млечной плывет

Ночь-царица, о ней ли и рдеем.

Красный мертвенный блеск холодит

Золотыя скульптурницы ада,

И Геката из тьмы восследит,

Как бледны гости нощного сада.

Где и юны, смущенье тая,

Променад совершают бесстрашно,

И под фижмами их лядвия

Носят царства истемное брашно.

Семнадцатый фрагмент

И куда от юродных бежать,

С ангелками ли ныне алеять,

Будем небеси черные жать

И порфирные вишни лелеять.

Прегляди, сколь еще и темны

Аониды в незвездности аур,

Как томительны вещие сны

Царской оперы, павшей во траур.

И пиры к небесам востекут,

И начнут хоры мглою точиться,

Где по хвое нас присно влекут,

Где и суе безсмертью учиться.

Двадцать восьмой фрагмент

Сильфы Трира достигнут равнин

Моравийских, забытая местность

Господь-Богом и стоит лепнин

Райских неб, кои чтят бессловесность.

И легко ли одесно платить

За судьбу, исполать мертвым осам,

Нас хотели в огне воплотить –

Не достало свечей камнетесам.

Совершая ночной променад,

Юны царств и во чаде узреют,

Как тлеют меж пустых колоннад

Звезды смерти и ангелы реют.

Тридцать шестой фрагмент

Антикварные яства горчат,

Отемнились фалернские вина,

Яко нас Иды вновь соличат,

Позовем к нощным блядям раввина.

Туне ль емины  с кровью несли

О фарфоровой слоте гияды

Спящим агнцам, вседивно их чли,

Во бочонках лелеяли яды.

Но смотри, чтицы каддишей злы,

Принцы крови успенные ницы,

И эфирность лиют на столы

Золотыя от слез меловницы.

Фарфорницы и хрусталь

Восьмой фрагмент

Малахитовых чаш волшебство

Меж фарфорниц готических тает,

Бледных фей и гадалок родство

Ночь-царица огнем сочетает.

Изливается горний хрусталь,

Блещут матовой негой топазы,

И лафитники чает Грааль,

И под золотом севрские вазы.

Славен дивами камерный бал,

Со звездами горят цикламены,

И альковников пламень всеал,

И о воске уста Мельпомены.

Одиннадцатый фрагмент

Воск хрустальный менады сольют

В кубки, чудно свитые канвами,

Тще ли бледные феи пеют,

Млечность лядвий темня кружевами.

Ах, мы сами еще не хотим,

Уходить из пиров сех высоких,

Одниц белые рамена чтим

И взыскуем царевн милооких.

Всякий смертник одесно ль живой,

Что Снегурочки тают на хорах

И биется хрусталь роковой

О мерцающих ломких фарфорах.

Девятнадцатый фрагмент

Ах, взвивайся, арома пиров,

Новогодних ли, святочных бдений,

Упиемся золотой шаров,

Станет гоям вина и хождений.

И в Магнесии ль снег золотой

Наметать будет нощно сувои,

Мы всечаем лишь мглы превитой,

Благодержной таинственной хвои.

И царевн лона эльфов манят,

И чаруют их течные шелки,

И по кругу русалок гонят

О Звезде картонажные волки.