Яков Есепкин

Палимпсесты

Песни меловниц

Третий фрагмент

Идофея волной поманит,

Меловницы оплачут сувои,

И золотность шары претиснит,

И Сирены вспоют нам из хвои.

Неотмирная черная цветь

Волн борейских, чаруй соваянья,

Хоть бы мытарям неба ответь,

Хоть бы жертвуй им холод сиянья.

Но безмолвно плеяды горят

И снега над венечием тлеют,

Где маруты с цветками парят

И жар-птицы во слоте алеют.

Семнадцатый фрагмент

В кубки чермные ночь солила

Цвет граната и тусклую млечность,

Иудицы сидят круг стола,

Пьют одесно за нашу калечность.

Биты сеи начиния мглой,

А и воям оне лишь угодны,

Мы ли вспеты Беллоной самой

И навеки, навеки свободны.

Зри, богиня, литые щиты

Со кровавым остьем и тенями,

Где мы барвою черной свиты

Под небес ледяными огнями.

Двадцать восьмой фрагмент

У Калипсо еще погостим,

Сладок острова плен, мы и сами

Волн бежать и чудес не хотим,

Дышит море ль Сирен голосами.

И куда возвращаться, куда,

Млечный путь указуют плеяды,

Но темна юровая Звезда,

А под ней веселятся гияды.

Славу будут меловницы петь

Всем почившим в нисане цветущем,

Лишь тогда и дадут нам успеть

Об осповнике, чернью тлеющем.

Тридцать четвертый фрагмент

Алкиона подскажет ли нам,

Где яркая золота сочится

Чрез всенощность и дарствует снам

Огнь зимы, коя ныне случится.

Перевиты хлебницы тесьмой,

На русалках виньеты блистают,

И лепнина окована тьмой,

И Щелкунчики с хоров слетают.

Ах, молчи, вековая тоска,

Озлачают пусть Райанон снеги

И юдоль будет присно ярка

Во сияньи чарующей неги.

Сангины и вишни

Первый фрагмент

Над сангинами -- чермная течь,

Аще красным лишь мы и писали,

Будем немостью вершников жечь,

Суе нас ангелочки спасали.

И опять хоры мглу прелиют,

В золотом веселятся менады,

И опять нас траурно виют

Сенью млечною царств колоннады.

Ах, то ангели неб, восточась,

Горних одниц внимают о цвети,

За какой мы стенаем, лучась

Темной слотой гранатовой нети.

Десятый фрагмент

Во креманках вишневый ли яд,

Знатны им антикварные столы,

Вновь ломятся оне у гияд,

Нас хлебницы манят и фиолы.

Где, Рудольфи, чернила твое,

Где письмо со фамильной виньетой,

Увершай, толока, питие,

Мы забвенны и Богом, и Летой.

Но хромые обручники злы

И несут колченогие панны

Темных вишен кутью на столы

Золотыя с червицею манны.

Двадцать первый фрагмент

Соведут нас виньетою тьмы,

Украсят апронахи звездами,

И с обводками течной сурьмы

Всеблагими поидем садами.

Не владетелям нощных пиров

Тайно плакать о шелках червонных,

Хоть бы зрите белену юров

Меж фарфора и смирн благовонных.

И пеют фарисеи одне

Яства августа, цветью чадною

Всё ведут и ведут нас в огне,

Мглу кадяше  сурьмой ледяною.

Двадцать седьмой фрагмент

Нощно станут герольды кричать

И оставим чертоги златые,

Се юдольности рдится печать,

Не реките – оне лжесвятые.

Сех глашатаев тьмы ли найдут

Ангелки, одесные владыки,

Диаменты к их ликам идут,

Слух всегорний их тешат музыки.

Лишь бессмертия ветхий эфир

Источат жрицы нег Терпсихоры,

Нас тогда о золоте порфир

Соявят небомлечные хоры.

Сорок второй фрагмент

Розы Асии негу лиют

Для отроков иных, буде лишни

Мы сейчас, пусть камены пиют

Барву неб и нектары из вишни.

Пресвятых не спасти, не спасти,

Нощно им о пасхалах томиться

И молчать во юродной желти,

А не Идам над семи глумиться.

Будет август веселие петь,

Будут миррою чела сотечны,

И тогда положат нам успеть –

Яко в небах скульптуры увечны.