Яков Есепкин

Портреты юдиц с феями и шутами

Седьмой фрагмент

В колпаках и хламидах шуты,

Выходные их платья червонны,

Пир небесный зерцают кроты,

Юн эфирных шелка благовонны.

Лед амфорников тли ж, Вифлеем,

С бледным ядом розетки ль медовы,

Где мы сами одесно тлеем,

Звездным сном утешаются вдовы.

И начнут диаменты пылать,

Ирод-царь над еминой склонится,

И вскричим к ангелам – исполать,

Яко Господь юродивым снится.

Десятый фрагмент

Феи смерти в леканах таят

Хлебы с ядом, путрамент мышьячный,

За царевнами тьмы восстоят,

Серебрят ею холод коньячный.

Пей, Фурина, честное клико,

Разбавляй совиньоны шампанским,

Умирать о всекрасном легко

Под Кремлем ли, под небом гишпанским.

Иль откупорим внове когда

Лудогорицу, барвы Токая,

Ах, меж усн рдятся кровь и вода,

Мы бледнеем, небесность алкая.

Двадцать пятый фрагмент

Сны кровавые, шелк гробовой

Видят ангели, митры сонимем,

Пей исцвет кто одесно живой,

Славу царскую мы ли не имем.

Облепили щедрые столы

Алчно дочери тьмы юродные,

Жгут белену, их веи белы,

Хлеб ядят, усны их ледяные.

И белы фаворитки Луны,

И царевны от яств залетели,

Где сангины гиад холодны

И царей остывают постели.

Сорок третий фрагмент

Хлад серебра в асийском вине,

Эту горечь мы пьем, не хмелея,

Круг столовий царевны одне

И у всякой на шелке – лилея.

Что ж амфорницы ночи пусты

И ритоны лишь кровью тиснятся,

Шелк цветочный зерцают кроты,

Им дюймовочки мертвые снятся.

И барочные дивы пеют,

И о сребре белы керамины,

И, темнея, отраву лиют

Нам во битые кубки Симины.

Пятидесятый фрагмент

Выйдет Господе в розовый сад

Хмель вдыхать и благие аромы,

Где и феи Эреба, где Ад,

Майский блеск наливает хоромы.

Станут млечные арки тлееть,

Кровотечные лозы сордятся,

Ангелки небом свитую плеть

Озлатят и вином усладятся.

Бледный яд карамельных свечей

Истечет ли на тусклый сакрамент,

Мы явимся – из мертвых очей

Преливая червонный диамент.