Яков Есепкин

Лилии Стикса

XXVI

Отцветает и сей виноград,

Зелен был, ныне темночервонный,

Сень вдыхает пленительный смрад,

Камелотов смурод благовонный.

Выйдем нощность цветниц обирать,

Помни, Асия, наши кармины,

Иль во темном легко умирать,

Всё мы бледные прячем язмины.

Вновь морошки нанесли к столам

И сочтили Француза у Гебы,

И стекает по белым челам

Нашим воск, преливаясь на хлебы.

XXVII

По фарфору златые каймы

Соведем, а цветенья не будет

Золотого – и нощные тьмы

Окаймим, кто порфирность избудет.

Морок, морок фамильный лиют

На букетники феи Эреба,

Се начинье, из коего пьют

Вседержители цвети и неба.

Но смотри, бутоньерок витых

Меж хлебами цвета не следятся,

И в обрамнице свеч золотых

Тени мертвых царевен кадятся.

XXVIII

Воск и цветь по челам истекут,

Оживут соваянья из глины,

И Господние слуги рекут:

Он за нами послал цепеллины.

В млечных вретищах сени минем,

Тще восждали скитальцев к обеду,

Всяк преживший безмолвен и нем,

Се, Аид пусть вкушает победу.

Узрит чад Господь-Бог о свечных

Тусклых восках и цвети порфирной,

О тенетах божниц ледяных,

Мглу кадящих над слотой эфирной.

XXIX

Меловницы сидят круг стола,

Нас ли ждать, Марфа носит емины,

Велика у дворцовий и мгла,

Всепорфирность лиет и кармины.

Август, август, фарфор меловой

Где восставить сейчас, аще грезы

Улетели со чермной листвой,

Биты мглой наши белые розы.

И воидем в холодную мреть

Сех садов, где их плакать не тщимся,

И еще положат умереть –

Мы тогда с чернью роз соточимся.

XXX

Это вечный всебелый жасмин

Очеса наши цветом изводит,

Се – и лейся, юдольный кармин,

Пусть сугатно Чума хороводит.

Ах, еще ли благие цвета

Мы ждали во исчадные лета,

Яко смерть золота, золота,

Увиемся хоть в барву исцвета.

Станут нощно обручники весть

По столам цветь со кущ потаенных,

И тогда лишь предстанем, как есть,

О сукровице вишен тлеенных.