Яков Есепкин

Лилии Стикса

XXXVI

Юродные биются, зане

Тени агнцев мелки срисовали,

Виждь, Господе, в узорном окне

Мы темны под исцветом вуали.

Но крепка именная молва,

Пурпур столпный готов изливаться

Лишь со кровию, аще мертва

Неб дьяментность – не ей упиваться.

И к фарфорам слетят ангелки,

И во пурпур оденутся тени,

Где кровавые наши мелки

Изукрасили барвой ступени.

XXXVII

Ночь мраморная тьма овиет,

Вакх угасит последний огарок,

И тогда из кровавых виньет

Соточимся под сению арок.

Хлеб пасхалий дано ль очерствить

Иудицам, вино со фарфоров

Преиспив, беленою увить

Нас еще, ниспадая от хоров.

Зри, опять донны адских полей

Веселят охмелевших апашей,

И всевьются – отравы белей

Над фамильной склепенницей нашей.

XXXVIII

Се, Господе, благие цвета,

Се о восках туман фиолета,

Излита наша кровь, излита,

Бледных мытарей чествует Лета.

Станем волнам забвенье дарить,

Где июль вишни тусклые прячет,

Будут ангелы в благости зрить,

Как о нас Персефона восплачет.

И сильфиды к столам нанесут

Васильковых исцветий амфоры,

И отроцам, каких не спасут,

Цветь и вишни собросят на хоры.

XXXIX

Пурпур ветхий еще оплетен

Совитыми язмином свечами,

Это мы ли о мраморе стен

Пред хмельными стоим палачами.

Сколь вальяжны оне и темны,

Как за ними юдицы порхают,

Фарисеи у каждой стены,

Туне Парки о нас воздыхают.

Зри сей траур высоких столиц

И царевн, упоенных кармином,

Где течет с наших гипсовых лиц

Темный воск, перевитый жасмином.

XXXX

У Гиад ли еще погостим

И восплачем, и вспомним пенаты,

Нас гонят, а и мы не хотим

Оставаться, молчите, сонаты.

Что и речь, веселятся одне

Фарисеи, на яства кармины

Тусклых восков лияше, оне

Преалкают вино и емины.

Свечки чермные ставят к хлебам,

Виждь, се мы, се давимся от корок,

И серебро стекает по лбам

Нашим белым в диаментный морок.