Яков Есепкин

Гаты Царского Села

XXI

Окаймят чермным воском цвета,

По каким тосковали менины,

Это райских ли мест красота,

Паче звезд этих сводов лепнины.

И гляни, сколь еще веселы

Феи ночи, угодные пиру,

И румяны оне, и белы,

Всяка дива подобна лепиру.

И камены гостей увлекут

В сады тьмой любоваться зеленой,

И увидят, как нас волокут

Вдоль цветочниц о барве червленой.

XXII

Именинников слави, июль,

Мы пред небами все белоснежны,

Царский выбит ли нощию тюль,

Наши ангели белы и нежны.

И царевны одесно белы,

Вишни ядом чинят меловницы,

Юродные, следи, веселы,

Только плачут нежные цевницы.

Сень чудесна и праздник мелов,

Фарисеи в юдоли пируют,

И чермы с именинных столов

Отравленные халы воруют.

XXIII

Чернью вишен каймы соведут

По юдольной смуге эпитафий,

Меловницы одне и блюдут

Небозвездную млечность парафий.

Темен мрамор фамильных аллей,

Яко литии нощи испевны,

Вновь коварнее всех и белей

Одержимые местью царевны.

Се, Господе, тоскуют оне,

С юродными на паперти вьются,

И чинят хлебы ядом во сне,

И в порфировой цвети биются.

XXIV

Чадной цветенью щедрый август

Хлебы пышные свел и стольницы,

Виждь, точится диамент из уст,

Се, тлеют с нощной мглой багряницы.

О звездах ли, о желти оне,

Пусть кантовки порфирные рдятся,

Мы очнемся в жасминовом сне,

Где пасхалы всенощно кадятся.

Ах, сотлели диаменты, пьют

Вусмерть гости во брани площадной,

И юдицы, икая, виют

Наши рамена цветью исчадной.

XXV

Всё горят и горят васильки,

Сады хмелем июльским овиты,

Кто порфирностью дышит, реки,

Мы с немолчным бессмертием квиты.

Яко вина и кровь истеклись,

Нощность будем и пить, ягомости,

Именами чужими реклись,

Нас ли чествуют званые гости.

Согляни же, Господе, как мы

От подпалых волков по целине

Убегаем в обрамнике тьмы,

Млечный след оставляя на глине.