*  Есепкин входит в элитарный клуб литераторов, претендующих на получение Нобелевской премии (США, Канада, Швеция, Россия)

 

Яков Есепкин

Лед нефрита

Закрыла нефритом дубраву

Листва, три осины Ахилл

Богеме пустой на забаву

В алис заводных обратил.

По воску ланит Мельпомены

Лилейные слезы текут,

В лечебнице -- пепел Селены,

И Лектором врача рекут.

Высокая длань психиатра

Витиям упасть не дает,

Обвальная сцена театра

Над бездною лет восстает.

Пред вечностью бледночервонной

Плывет астенический свет,

А чудная кукла Мадонной

Не станет, и Марсия нет.

И мастера нет, чтобы древо

Опять превратить в матерьял

И жертвою сделать иль девой,

Ища золотой идеал.

Магический лед оживится

Рождественской ночью, когда

Нам ангел Господень явится

И лед будет красить Звезда.

Сколь мало на хвое игрушек,

Сколь мало иглице огней,

Ей мертвых добавится ушек

И матовых красных теней.

Порфировой влагою млечной

Их нощный огонь окропит,

Затеплит окариной течной

Пока Богопервенец спит.

Мы сами витые свечницы

Украсим слезами-тесьмой,

Смотри, яко райские птицы

Клюют огоньки над сурьмой.

Нефрит наш рождественский ясен

И багрием вечным покрыт,

Еще неизбывно прекрасен,

Виждите червовый нефрит.

Бывает в миру лишь урочно

Такие крашенье и мгла,

Ваятельство наше бессрочно,

Иглу затмевает игла.

А буде сияния длятся,

Каждит эта зелень в свечах,

Те девы на святки явятся,

Красуясь о горних лучах.

*  «Архаическая минорная лексика является прелюдией, читатель входит в некую наднебесную обитель, странный сюрреалистический Город, где утопленные ангелы медленно плывут по черным каналам. Уж не аллюзия ли это Петербурга с Мойкой и Фонтанкой, града, нам давшего цвет русской мистики? Отчасти именно лексическая аутентичность завлекает странников, решившихся на путешествие по загробному миру. Есепкин в нем один, без проводника, но подает надежду входящим в порфирную обитель.»

Из статьи Эда Тарлецкого «Маргинальный книгоиздательский альянс против гениального художника»