Она сидела у окна: простоволосая, немая.
Изба дышала ароматом сушеных трав.
Морщинились углы и печка остывая,
Там что-то колдовала, как дряхлый костоправ.

Её молчанье – не проклятие печали.
Все проклято уже, замолено  дождём
и зерна боли куры исклевали,
заморено  печным обеденным теплом.

Все остальное – маята, как в блудовом болоте.
Затуплен взгляд, как топоры в натруженных руках.
И клюквой пахнут деревенские сироты,
Да блики солнца со слезами на глазах...