Сергей СИМАНОВ, «Гран-при»
* * *
Совершеннолетние люди.
Совершеннозимняя стужа.
Осень дышит простуженной грудью
в застеклённые холодом лужи.
Ты и я. Я и ты. А в полшага –
репетиция камерной вьюги,
снег охапками нотной бумаги
кружит в ветром очерченном круге.
Мы на этой заснеженной сцене
под мелодию белого джаза
постигаем навеки значенье
небесами подсказанной фразы,
что короче любых афоризмов
и великих романов огромней…
И протянута линия жизни
от твоей до моей ладони.
* * *
Над миром музыка плыла
и в этот миг уже казалось,
что вечной музыка была,
что никогда не начиналась.
Но кто заполнил пустоту
гармонией, когда вначале
сквозь темноту и немоту
пробилось первое звучанье -
на самой высшей высоте,
за миллиарды лет до Баха,
пробороздив небытие
и стену будущего страха?
Но вот явился первый слог.
И слог второй со звуком новым.
Конечно, был вначале Бог
в слиянье Музыки и Слова!
Семен ЧЕРНОВ, 1 место
Книга и завтрак
Я помню абсолютно все,
хотя не стоит считать это чем-то важным
Когда я был маленьким,
ты водил меня в детский сад и шил мне рубашки
Ты сам меня стриг,
иногда пек удивительно вкусные булки, блины
Игрушки мне привозил
из далекой Москвы, наверное, даже сильно любил.
Я помню, как вы поругались с мамой сильнее обычного,
боялся, дойдет до драки
Вы громко кричали, потом торопливо ты собирал вещи,
вроде бы горько плакал
Тогда я пошел, положил тебе в сумку
книжку и пакет с кукурузными хлопьями
Даже не думая толком о произошедшем,
потом на прощание ты меня обнял.
Потом ты ушел и не стало семьи,
остались коробки, которые ты забирал иногда
Вы с мамой кидались друг в друга одеждой,
пока я пытался хоть что-то понять
Вы что-то делили, судились,
возили меня к разным психологам в субботние дни
Теперь у мамы новый муж, у тебя новая жизнь,
в некотором роде я остался один.
Конечно, иногда с тобой мы виделись,
просила мама часто позвонить тебе
Но даже когда брал ты трубку,
я прекрасно понимал, что недоступен абонент
Какая разница и что с того,
что фотографии храню, помню парфюма запах
Между нами все-таки большая пропасть,
я не понимаю, кто ты, папа.
Я боюсь, что ты про меня забудешь
или уже успешно попытался забыть
Бегая по семинарам КРОССа и сообщая там людям,
как им следует жить
Я боюсь, что вовсе тебе не нужен,
боюсь о тебе совсем ничего не узнать
Я хотел бы забыть обо всем,
но тебя вижу в зеркале, вижу во снах.
Папа, я знаю, что это нелепые страхи,
ни в чем не виню, ничего не прошу
Я так долго молчал, но боюсь,
что мой голос давно для тебя белый шум
Я тоже хочу, чтобы мне показали,
как следует жить, я запутался и устал
Но боюсь, что ответа на этот вопрос
до сих пор ты не знаешь и сам.
Михаил КОРЮКОВ, 2 место
* * *
Памяти Вовы Пашаева,
Артура Илюшкина
и Васи Иванова
Деревня Малые Карзи,
конечная – достанем водки.
Забудет младший принести
из дома выцветшие фотки.
Вокруг уральские холмы
и небо местное над нами,
переходящая на «мы»
земля с друзьями под ногами.
Бутылка тискает траву.
Сегодня не пришла старуха,
чтоб не смотреть на нас – братву,
чтоб не примять земного пуха.
А мы без страха и стыда
нальём и материмся с горя
во след покойным навсегда,
могилам этим за забором.
Володя, Вася и Артур
ушли на задний план, за фото
на бесконечный перекур,
за бело-голубое что-то.
Анастасия ХВОСТАНЦЕВА, 3 место
Моресть
закрыться в доме зарыться в орнамент футболки
дрожать в области солнечного сплетенья -
там не хватает солнца
а в ухе шумит но наверное это не море
снаружи ему не слышно
примите меня доктор
примите меня каким есть
ничего не скройте
примите меня и скажите не так что со мною
и что внутри этой раковины
правда волны,
а не обман слуха, бесчувствие тела
и я пойду дальше счастливым и окрылённым
и расскажу всем, что Вы меня починили
и что Гиппократ Вами верно бы очень гордился
и от усталости лягу в своём коридоре
и задрожу и покатится соль мелко-мелко
камушки с ног исцарапают мне ладони
но это будет даже немного приятно
и разражусь мыслью,
что когда ничего не болит -
это счастье.
Галина ОКУЛОВА, 3 место
Дети войны
Нас, родившихся в сорок первом,
В год, натянутый, как струна,
Жизнь прочитывать каждым нервом
Научила с детства война.
Выжить! – было наше начало,
И терпеть, даже если невмочь…
Всех тогда нас беда качала
В детских люльках и день, и ночь.
Мы взрослели с временем вместе,
Выбирали свои пути.
Жить теперь учились у песни,
Как шагать и куда идти.
Всё казалось простым и ясным:
Нет войны – значит, счастье есть.
Есть работа, семья – прекрасно!
Доброта, трудолюбие, честь –
Это наше и нам, как медали
От родной, нас поднявшей, страны.
Помним всё. Никого не предали
Мы, кто названы «дети войны».
Екатерина ЧЕРЕМИСИНОВА, «Надежда»
Обстановка
пропахший сыростью эфир
под лампочкой танцуют мухи
со мной бальзаковские шлюхи
и обезжиренный кефир
барханы прикроватной пыли
потрепанный слюнявый том
моя страна уткнулась рылом
в разбуженный осиный дом
Из «Осеннего цикла»
«Я желаю вам осени, полной любви,
теплых красок, запаха кофе и поцелуев».
(Статус юной девушки в соцсети).
1.
Переулки яблоками провоняли скислыми,
А я оглохла уже от шороха листвы опавшей.
Голова гордо поднята в отсутствие веских мыслей.
Ослепленная сумерками, закатила глаза уставшие.
Знаешь, причиной всему паранойя:
Чувствую разницу в градус, когда холодеет воздух.
Руки на плечи кладет угнетенный Гойя:
Всё в тумане сейчас, темноты нависают гроздья.
Этот сезон, как сплошная мистификация:
Ориентиры потеряны, очевидный конец не виден.
Боязнь неизвестного теперь социальная акция,
Страх - господин и вообще абсолютный лидер.
Не стуча в набат и в колокол не звоня,
Растворись, если хочешь, в дымке, как пёсий лай.
Так и ты, не запомнив, можешь забыть меня.
Только мне забыться не дай.
Денис ШАДЧИНОВ, «Надежда»
Мечтатель
Я хотел бы быть облаками,
чтобы странствовать по небу,
летать над большими городами,
летать везде, где не был.
Хотел бы быть ветром,
задувать в двери и окна квартир,
километр за километром
покорять разноцветный мир.
Хотел бы быть дождем,
проливаться над зелеными холмами,
каплями обнимать того,
кто ждет
любимых людей на вокзале.
Хотел бы быть полной луной,
светящей одиноким мечтателям,
быть светом в глубине ночной,
быть светом и указателем.
Хотел бы быть рыбкой глубоководной,
изучать дно океана бескрайнего, –
красивой, изящной, быстрой, свободной,
заканчивая поздней ночью,
начиная с рассвета раннего.
Хотел бы быть полевыми цветами,
распластаться по зеленому полю,
чтобы их десятки людей собирали
с огромным теплом и огромной
любовью.
Хотел бы быть дырками в полу рая –
звездами,
и с неба в звездопад опадая,
учить людей, что видеть прекрасное –
никогда не поздно.
Я хотел бы себя превзойти.
Выбраться из сумрачной тьмы.
Следовать верному пути.
Я хотел бы
без «бы».
Тихон СИНИЦЫН, «Вместе»
Впечатление от восхода зимы
Не бойся, закутайся в бурый ватник,
и форточку медленно распахни...
Декабрь, как ястреб-перепелятник,
мелькнёт...
Так мелькают вдали огни
вечерних маршруток на чёрной трассе;
так тучи мерещатся над рекой...
В такие минуты свечу не гасят,
напротив, хранят огонёк рукой.
В моём решете – ни воды, ни ветра.
В твоих отражениях цвет и свет.
И тратятся чувства – легко и щедро,
когда на вопросы не ждёшь ответ...
Евгений ЧЕМЯКИН, «Вместе»
* * *
И если мир возник из Слова,
мы тоже, стало быть, слова,
не к месту сказанные, словно
нас не обдумали сперва.
С досады выкрикнули в спину,
небрежно выкинули прочь.
А слово обратилось в глину.
А глина стала день и ночь,
и ночь... И ночью дождь без света
растет из неба, как трава,
пытаясь уместить все это
обратно в первые слова.
Иван ПАЗДНИКОВ, «Парнас»
Арфа
Вся из отвесных чистых линий,
Руками струн не перебрать,
Стоит сквозная арфа ливня -
Смотреть, но только не играть.
И оттого, что чудных рук нет,
Придет решительный момент:
Из-за ненадобности рухнет
Красивый божий инструмент.
Андрей ТОРОПОВ, «Парнас»
* * *
Вспоминаю сладких моих подружек,
Вспоминаю горьких моих друзей,
Сколько было выпито чайных кружек
С содержимым пыльным судьбы моей.
Нарисованный на веселой кружке,
Чтобы выпить с горя с тобою чай,
Перейдем на шепот, ровесник Пушкин,
Мои слезы – это моя печаль.
Были мы зелеными и смешными,
Штурмовали с палками цитадель,
А теперь мы тоже стали большими,
Только стала мелкою наша цель.
Эту песенку никто не услышит,
Что в общагах пели про белый снег,
И полковнику никто не напишет,
И давно закончился прошлый век.
И пакетиком кенийского чая
Мой кораблик съежился в кипятке,
Я свое смирение отмечаю,
Но держу свой рот на плохом замке.
Михаил ЧЕТЫРКИН, «Парнас»
* * *
Позвони мне. И поговори...
Мы друг другу мало что сказали.
Мир заполонили упыри
С рыбьими и рачьими глазами,
Наша жизнь похожа на слова,
Крошится как хрупкое печенье,
А вокруг - больные существа
Из неподдающихся леченью.
Пусть они не прячутся в углах,
Не воняют плесенью колодца,
Даже отражаться в зеркалах
Нынче им отлично удаётся.
- Но в тяжёлых взглядах нет души,
Хищный рот не в силах улыбаться...
Подожди немного! Не спеши
Выходить на милость их сдаваться,
Позвони мне. Ты других кровей -
Где потоки света с неба льются,
Где не заперт в клетке соловей
Возле расколоченного блюдца,
Где нет яда в соках диких трав,
А морскую свежесть ловишь кожей...
Выслушай меня. Хоть я не прав
В местности, на местность непохожей.
Здесь не прекратятся холода,
Здесь ежеминутно близость злого...
А ведь ты могла сказать мне «Да» -
Лучшее на этом свете слово...
Мы живём, уже не веря в рай,
Для любой беды найдя причины.
Как же жаль, что даже выбирать
Почему-то нас не научили...
Любовь ВОЙНАКОВА, номинант на «Гран-при»
Антибиотик уставшего города
Снова темнеет.
Наверное, будет гроза -
антибиотик уставшего города.
Давай помолчим.
Я о многом могла бы сказать,
только мне и без этого
холодно.
Я пойду.
Захвачу теплый шарф
и повешусь на нем в передней.
Не устраивай, милый,
напрасный пожар:
тебе лучше, когда ты бледный.
* * *
женщина едет домой - в Луганск.
поезд кренится на поворотах.
женщине, видно, уже за сорок,
скорее, даже за пятьдесят.
у нее на столике
огромная банка сахара.
женщина шутит - надолго еще хватит,
когда приедет.
а вот куда приедет - этого не знает...
полгода жила в Челябинске
вместе с сыном,
который там и остался.
«не волнуйся,
как только приеду –
обязательно тебе позвоню».
говорит, что сейчас он ищет работу,
а сама решила вернуться,
когда стало спокойнее.
завтра почти граница –
Миллерово, пересадка.
женщина курит на станциях,
когда поезд делает передышку,
и пьет настоящий кофе,
возвращаясь в плацкарт.
кроме прочего - умеет гадать
на кофейной гуще,
но себе - по правилам - не гадают.
мы с подругой желаем ей удачи
и выходим в Самаре.
а у меня в голове
всё ее слова:
«еду, и сама не знаю – куда»,
а перед глазами –
белая банка с сахаром,
который мы почему-то не ели,
когда она нас угощала.
Ксения АНДРЕЕВА, номинант на «Гран-при»
* * *
визг собаки,
которую палкой забивают насмерть
руки мужчины – он тянет их,
чтобы починить ребенку велосипед,
а на них нет пальцев
улыбка одиннадцатилетней девочки
на надгробной плите
фильм ужасов,
который нельзя выключить, не досмотрев
* * *
У вас есть работа - пятнадцатилетний стаж,
ребенок - он плачет и вечно сбивает с толку.
У меня - только книга и тоненький карандаш,
и серебряный крестик болтается под футболкой.
У вас есть надежда - на отпуск до декабря,
но не выполнен план, недоволен опять начальник.
У меня в рукавах минуты, прожитые не зря,
и в полночь в который раз закипает чайник.
У вас есть семья, машина, есть нелюбимый муж,
прожит давно самый лучший из жизни год.
У меня за окном стая самых суровых стуж,
у меня есть любовь - а больше нет ничего.
Мария ТОНКОВА, «Мой город»
Заповедная страна
Городу детства «Исетские зори»
Ветвь рябины осенней жар-птицею
По стеклу, словно крыльями, бьет,
Озаряя мне память зарницею,
В Город детства зовет и зовет:
На Урале места есть волшебные,
И там прячется в чаще одна,
И чарует, как песни душевные,
Заповедная детства страна.
Там духмяной живой занавескою
Чуть колышется воздух в лесу,
Там со сцены, сыграв Миклашевскую,
В сердце счастья кусочек несу.
Там плеснулось нежданными рифмами
То, что долго томилось внутри,
Там играла костровыми искрами
Ночь до самой исетской зари,
Атмосфера тепла и доверия
В этой детства зеленой стране,
Там жива до сих пор пионерия
Никогда не известная мне:
Где становятся вдруг капитанами,
И, завод свой на заводь сменив,
Управляют там катамаранами,
Прокатиться на них пригласив...
Альпинистское взяв снаряжение,
Вновь сорвавшись с насиженных мест,
Покоряют там страх и сомнение -
Самый главный для всех Эверест.
Город детства - как сказка, которая
Свои сосны стремит в небеса,
Где собака, большая и добрая,
Понимающе смотрит в глаза:
Там я встретила свой день рождения.
Гладя пса, руку я подаю:
Дай-ка, Дик, хоть совсем не Есенин я,
Ты на счастье мне лапу свою.
Там, вернув ощущения детские,
Сквозь дурашливость, шутки и смех,
Подарили мне «Зори исетские»
Самый лучший подарок из всех!
| 
