То, что на долгие годы к американцам приклеился ярлык «тупые», стало возможным, лишь благодаря стараниям М. Н. Задорнова. Съездил один раз в Америку – разведал, и растрезвонил на весь мир (словно кто-то неведомый дёрнул за колокольчик)… И понеслось сногсшибательное известие по белу свету, обрастая на ходу разными шутками да издёвками. И это получился, между прочим, очень даже хороший толчок – пусть народ тренирует мозг в перерывах между пивом и работой.

Уже только за этот нравственный подвиг Михаилу Николаевичу нужно бюст поставить: или на берегу Балтийского моря, на бывшей Родине, возле дачи (если есть таковая), чтобы он, рукотворный, бдел, смотря в сторону НАТО, или на берегу Амура, где его отец писал книги, очень правильные и нужные будущему России, и мечтал о ещё не родившемся сыне, как о продолжателе благого дела…

Ныне всяк, стар и мал, норовят поддакнуть сатирику, пытаясь в общий котёл несусветных антиамериканских шпилек, добавить свой черпачок желчи. После подобной реакции общества, вот и попробуй – доверься такой щедрой и простой душе! Он же одну на свете тайну знал, и то не смог удержаться, чтобы не разболтать!

Острослову нужно беречь себя для народа, потому как хороший сатирик – это кладезь юмора, и, прежде всего, горящий фитиль, на втором конце которого находятся тупые американцы… А он пренебрегает советами друзей и чрезмерно ходит на голове.

Это непозволительная роскошь – ходить на голове.

Это довольно эгоистично…

М. Задорнову, конечно, нельзя не верить, но в то же время и представить трудно, что на самом деле потомки пионеров Нового Света могут быть настолько глупы, как он их красочно описывает.

Бесспорно, от образа жизни янки (шотландское yankie, умная женщина) наше бытие отличается во многих отношениях. К примеру, это на наших просторах принято за правило: при рождении цеплять бирку на ручку, умрёшь – на ножку. И в этих прорезиненных бирочках всё-таки что-то есть загадочное и неповторимое, ведь чувствуется своя родная «изюминка». Очевидно, славянская смекалка работает во всю мощь: с практической точки зрения, экономно, удобно делать дырочку на бирочке, а потом её с лёгкостью – щёлк, и она появляется в определённое время, и в нужном месте. Так мы, славяне, и катимся по жизни с бирками.

В больницу попадёшь, там, из окошка регистратуры, к тебе тянется бирка; в гардеробе театра, или любого учреждения, вам с улыбкой предложат бирку; зимой на катке, пожалуйста, – бирка; на заводах и шахтах – бирки, пусть алюминиевые, но всё равно бирки. У нас контроль над рабочим человеком строго налажен…

С другой стороны, хождение бирок (из рук в руки), подтверждает подмеченную, но недоказанную версию: мы – страна неполноценных менял. Ни купить, ни продать, только меняться: отдал – опомнился – назад забрал.

В течение всей жизни у брата-славянина происходит постоянный обмен: в гости – из гостей, вправо-влево, взад-вперед. Деньги, машины, работа, жильё, жёны, любовницы, и многие-многие мелочи, вещи, мысли, песни, страхи – переходят из одних рук в другие, снуют между людьми, которые иногда спорят, пытаясь доказать: то ли право собственности, то ли объективность своего несносного характера.

А вот у американцев, за океаном, совершенно иной образ жизни. Да и тамошние правила несколько строже: появившийся на свет ребёнок только сделает первый глоток воздуха, и ему чуть ли не печать ставится в область лба – получите ФИО собственного маклера, потому что Америка является нацией иррациональных торгашей. На вопрос: «Сколько будет дважды, трижды?..» – они никогда не ответят: «А сколько вам нужно?». У них всегда на всё есть чёткий ответ: это имеет такую цену, это можно продать за столько-то, а вот на этом можно заработать твёрдые $5, но, если постараться – все $10. И что впечатляет – никакого обратного обмена. Продать – дороже! Купить – только дешевле!

Фу! Мелочные торгаши! Жадные!

Раньше на Донбассе каждого второго мальчика при рождении били не по попке, чтобы закричал, а по голове, дабы было, кому работать в шахте. Конечно, можно не верить. Но, увы! Статистика – вещь упрямая.

В отличие от рождающихся будущих добытчиков донецкого уголька, американцы, появившись на свет – всё равно уже тупые!

У кого-то есть сомнение?

Общество, что… не должно доверять Михаилу Николаевичу?

Человек не может существовать без недостатков, это было бы противоестественно. Но не до такой же степени, как у американцев!

Славяне им сочувствуют. Только сочувствуют, потому как жалеть тупых – это нонсенс.

В Америке, стране равных возможностей, любой гражданин имеет право оставить о себе неизгладимый след в истории.

Однажды очень порядочный американец решился на предприимчивый шаг. Подтверждением же упомянутой порядочности служит его отношение к самому святому на Земле – женщине. Говоря по-нашему, он – бабник, по-заморски – джентльмен. Логика проста: был бы не джентльмен – не любил бы его слабый пол. И вот, созрев для подвига, решил он оставить о себе необычную память (американцы ведь очень продвинутые на подобном поприще) в виде завещания своего детородного органа Исландскому фаллологическому музею, где постоянно действующая экспозиция насчитывает 261 штуку, так называемых экспонатов, отрезанных, отделённых, оторванных и отобранных у божьих тварей.

58-летний Стэн Андервуд подписал сертификат, к нему приложил письменное описание своей «игрушки», а еще добавил пластиковую модель (1:1), и начал ждать… Однако сам процесс снятия мерки и изготовление макета остался в секрете, поэтому цифровые параметры не просочились в СМИ (ничего не поделаешь, репортёры – не боги, но тоже из разряда тупых).

Подготовив плоть к далёкому путешествию, он начал укреплять свой дух. Зачастил в церковь. Во время периодического отпущения грехов, он горячо шептал через окошко исповедальни: «Скоро, падре, я заставлю всю Америку говорить обо мне! Да и не только Америку!.. Весь мир будет гордиться мною!». Правда, чем он решил прославить свою Родину – он так и не признался духовному наставнику. После слов хвальбы, видимо, на него падал свет озарения, и он, почувствовав себя равным среди равных, снисходительно замолкал, чтобы не наносить душевных травм окружавшим освященным ликам. Вне стен святого лона, будущий герой охотно разглагольствовал о радостях небесной жизни, а параллельно прикосновению к азам предстоящей «святости», также жадно стремился к земным утехам.

Рядовой житель США имей, хотя бы пятьдесят процентов тупости, приписанной ему Михаилом Николаевичем, разве он отважился бы на такой героический поступок, ради прославления североамериканского достоинства?

Пройдёт совсем немного времени, и любой землянин сможет взять в руки банку с заспиртованным американским совершенством и потрясти его, или перевернуть, любуясь плавающей сморщенной штатовской былой мощью. В этом-то и заключается преимущество их нации над остальными представителями человечества: мы открыты для демократии, мы чисты в своих делах и помыслах, мы… А то некоторые личности, не буду лишний раз пальцем указывать, на них говорят, мол, тупые…

Для своего народа этот мудрый гражданин Америки принесёт явную пользу. Но трудно даже представить, как будет происходить на небесах приёмка клиента, обрезанного подобным способом. Небожители, очевидно, не придерживаются столь благородных чувств, как соотечественники Стэна, поэтому вряд ли смогут понять и оценить ту высокую ответственность перед человечеством, которая двигала нашим героем.

Вне сомнения, часть его земляков, отличающаяся не слишком большой преданностью идеалам служения своей родине, начнёт возмущаться из-за панихиды, устроенной благодарными соотечественниками, и напутственной речью нового Президента США. По случаю будущего траура, и в память о героическом поступке гражданина своей страны, предприимчивые дельцы американского бизнеса выпустят в продажу силиконовые аналоги органа (в рабочем состоянии), верх которого, естественно, будет украшен национальным флагом. Сам же новый символ Америки отправится в сопровождении военного почётного караула на место, где он продолжит прославлять могущество своей Родины. Можно только представить, как после артиллерийского салюта, под звуки национального гимна, эскорт в белых перчатках и кокардах, сопровождающий героя-ветерана Вьетнамской войны, несущего на красной бархатной подушечке былую славу Соединённых Штатов, спустится с авианосца на землю Исландии…

Тут стоит напомнить, что кульминационный момент славы Америки будет во многом зависеть от того – насколько почувствует себя патриотом хирург, в чьи руки попадёт завещанное достоинство. Или он быстро, но безжалостно отчекрыжит по самое… Или отнесётся, с долей определённого понимания, к возрождению славы своей страны, и, слегка повозившись, по самое-самое…

Сегодня будущего Героя Америки совершенно не волнует предстоящая реинкарнация, ему безразлично, куда и как всунут беспомощное обезображенное тело, и его абсолютно не интересует сам процесс ампутации собственной гордости, но общество разбирает здоровое любопытство: каким же образом должен идти процесс перехода Андервуда в другой мир после утраты пресловутой «конечности», ведь осталось-то ждать почти ничего? А человечеству остаётся лишь строить домыслы: как и куда отправится душа-кораблик американца?..

* * *

Смерть Стэна на несколько дней погрузила Америку в печаль, не забыв перед этим вырвать из груди миллионов рядовых граждан крик боли. По всей стране приспущены флаги; подобно цунами, прокатилась волна митингов, где говорили о нём – человеке, безжалостным спутником которого на многие годы стал долг перед Родиной и своими соотечественниками.

В «приёмном пункте» некто, с великой неохотой полистав его личное дело, лениво протянул: «Ну, что ж. И туда можно, и туда дорога не закрыта…». И, кинув монетку, равнодушно глянул на остановившуюся судьбу посетителя: «Повезло тебе, землянин, орёл выпал – топай в рай». Отдал папку, вручив контрамарку, голубого цвета, с напутствием: «Береги её», и указал пальцем, в какую сторону идти.

Спустя десять минут, как показалось Стэну, он подошел к золотым, то ли позолоченным, большим воротам, удивляясь такой расточительности.

- Странно, - рассудил американец, - забор отсутствует, створки – тоже, а они стоят, будто их нельзя обойти? Никакой логики нет! Да! Но у этого входа начинается моя новая жизнь. Правда, вряд ли теперь кто скажет: «С днём рождения, Стэн!».

Как это не скажут?!

А память, какую я оставил о себе?! И если стою пред вратами Рая, значит, мною на Земле совершено богоугодное дело. Да будет так, Господи!

Но где сам Рай? Почему меня никто не встречает? Клерк выдал дело на руки, а по инстанции, наверно, не сообщил. Бардак! Хуже, чем на земле.

Действительно, кроме ворот, у которых только одно название, вокруг ничего больше не было. Где Рай – неизвестно. Словно в прерии, но под ногами непонятно что, и не земля – это точно. Вдаль, вверх – сколько не смотри, но глазу зацепиться не за что.

Стэн подошел к ближнему столбу. Поцарапал ногтем золото – непонятно. Обошел вокруг него – на противоположной стороне он обнаружил веревочку, сплетенную из тонких золотых нитей, и уходящую, куда-то вверх. Стэн прикусил кончик веревки, и удивленно воскликнул: «Золото! Настоящее! Значит, здесь всё из чистого золота! Ай, как хорошо!».

Сделав вывод, американец остался доволен.

- Если простые ворота – золотые, то какая жизнь ожидает меня в «райских кущах»?! Выходит, правильно я поступил, когда отважился на свой подвиг!

Эй! Кто-нибудь?! - вначале робко, затем все настойчивее он звал тех слуг божьих, кто должен отвести его в Рай. - Люди!

Вспомнив, что на входе стоят не люди, а персоны, приближенные к Господу, он умерил пыл, и оббежал еще раз вокруг столба, успев, при этом умудрился трижды ударить ногой по нему – никого. Растерявшись, американец схватил верёвку и начал её дёргать, и мотать из стороны в сторону. Где-то далеко-далеко раздался мелодичный звук, словно били рынду.

- Кого здесь черти носят?! Опять антихристы веревку облизали! Недорезанные ублюдки! - раздался громоподобный голос. Одновременно с ним раздвинулся горизонт, и невдалеке показались многочисленные человеческие пары, одетые в лёгкие полупрозрачные одежды, и прогуливающиеся среди невиданных сказочных деревьев.

У Стэна обмерло сердце: Рай. Оказывается, был-то рядом, только руку протяни...

У ворот Рая, вместо апостола Петра стоял, незнакомый американцу, рослый мужчина, весь в чёрном кожаном одеянии, с белыми крыльями, при малейшем движении, подрагивающими за спиной. Вновь прибывший постоялец сильно удивился нарушению порядка, установленного христианами, два тысячелетия тому назад. Он надеялся встретиться с главным стражем врат Рая, и вдруг перед глазами открылась рокировка, совершенно непонятная его американскому уму.

- Пропал плод молитв двух последних недель, - с тоской подумал герой Америки. – А сколько свечек-то поставил за здравие и за упокой? Надо же было при жизни так опростоволоситься!

Здравствуй, страж Рая! - поздоровался американец, и робко осведомился, особо не надеясь на ответ. - А где наш апостол Пётр? У меня к нему дело чрезвычайной важности.

Страж коротко хохотнул стоваттным голосом, и, сбавив громкость, ответил:

- Архангелом Гавриилом меня зовут. Слышал о таком? - угрожающе спросил он. Американец, соглашаясь, быстро кивнул головой. - Пётр отошёл на минутку по делам. Ваше человеческое нам не чуждо, а у ворот это запрещено делать, оттого, что это самая прямая дорога на землю. Итак, в этом году дождей было предостаточно…

Человек тоскливо подумал про себя: «Не повезло мне, вроде бы нигде и в очереди не стоял. Весь путь прошёл без заминки, словно по конвейеру. Чуть раньше надо было умереть, или минут на пять позже – и тогда был бы полный порядок».

Архангел молча, листая документы, покачал головой:

- Ну, ты даёшь, Стэн!

Американец, почувствовав для себя прямую угрозу в прозвучавших словах, внутренне сжался. Гавриил перевернул одну страницу назад. Перечитал повторно.

- Здесь написано: два раза возжелал во сне. И дважды произнёс вслух: «Монашку бы…». Грех, конечно, очень большой. Монашку даже мы себе не позволяем.

Так. Но жена проснулась минутой раньше, и всё прекрасно расслышала. Значит, оба греха отработаны. Это хорошо.

Вновь листает папку, просматривая страницы бытия нового пришельца, и, оставшись довольным, улыбнулся, и произнес:

- Ну, что ж, подходишь. Осталась лишь маленькая деталь, и тогда мы рады приветствовать тебя, человек, на заслуженном отдыхе в Раю.

Гавриил закрутил головой, всматриваясь вокруг, словно кого-то ища.

- Странно, души твоей не вижу. Она обязана вместе с тобой отчет держать. Тебе придется подождать её. Порядок – есть порядок. Алкоголик?

Американец вздрогнул от неожиданного вопроса.

- Кто я?

Архангел тяжело вздохнул, подчеркивая тугодумие Стэна.

- Нет! - испуганно выпалил американец.

- Коммунист?

- Нет. А почему именно коммунист? - Стэна затрусило, словно осенний листок на сильном ветру.

- Давненько их не бывало, особенно из Америки. Дороги они мне, поэтому скучаю, - Гавриил неопределенно хмыкнул, пожал плечами. - Ну, тогда не знаю. Ходят тут всякие, приходится из-за вас время терять. Сейчас проверю.

Он подошел к столбу, нажал какое-то углубление, напротив конца веревки, и задал вопрос в никуда.

- Меня интересует душа, - тут он открыл дело на первой странице, - Стэн Андервуд, американец.

В ответ раздался непонятный треск или писк.

- Вновь поступивший, - пояснил архангел.

- В окрестностях Рая душа раба Божьего Стэна Андервуда не отмечалась, - донёсся чей-то чистый, но противный бесполый голос, обладателя которого, американец мгновенно возненавидел.

- Чудно. Так ты – не простой орешек, - Гавриил удивленно посмотрел на Стэна. - Тогда, где его ангел?

- Светлый? - уточнил неизвестный у архангела.

- Конечно, Светлый. Передо мной же стоит.

Ответили что-то неразборчиво.

- В больнице? - удивлённо переспросил Гавриил. – И какой диагноз? Случайно не алкогольный синдром? А то я не верю этой прилетевшей «птичке».

Опять раздался резкий треск. Услышав диагноз болезни ангела, попавшего в больницу, архангел, с изменившимся лицом, отшатнулся от столба:

- Не может быть!

Нажал вновь на кнопку, но связь не восстанавливалась. Глаза у Гавриила округлились, и он замер, уставившись на американца.

- Раздевайся! - архангел сорвался на свой громовой голос.

Американец от неожиданности схватился за уши, потом испуганно – за ремень. И только он скинул брюки – у апостола: крылья разошлись в сторону, перья взъерошились, челюсть отвисла, язык выпал, на озадаченном лице мгновенно изобразилась буквально вся палитра земных эмоций.

- А… плоть где?

- Во славу человека, оставил на память потомкам, - и, как любой истинный патриот, запел гимн своей Родины, сильно удивляясь, что белокрылый не встал по стойке «смирно» при первых строчках священной песни: «Скажи, ты, видишь ли, его сейчас… в лучах рассвета…»⁴¹.

Голубая контрамарка в рай мгновенно изымается, и взамен выдаётся билет оранжевого цвета.

- Заткнись, идиот! Бегом в Ад! Через 10 минут, чтобы оттуда позвонили, иначе горя не оберёшься. Можешь не переживать. В принципе Ад – это, прежде всего, простор для творческой мысли, и неограниченные возможности для таких экстремалов, как ты.

- А, может быть, я покаюсь? На земле говорили, что всего за каких-нибудь процентов…

- Поздно, - равнодушно отмахнулся Гавриил.

- А я успею добраться в Ад? Время-то идёт…

- Ну, ты, американец, и занудный объект! Ещё как, успеешь. Рай и Ад ближе друг к другу, чем вы, земные букашки, думаете. Мы здесь можем тебя понять. С одной стороны, ты – молодец, потому что только совершенно выдающиеся гении расчищают себе дорогу одним ударом; но с другой, твоё настоящее место должно быть в Аду. Твоя бывшая жизнь, очевидно, состояла из смеси несомненной ерунды и пустых фраз, - неожиданно архангел чихнул, но так сильно, что Стэн даже покачнулся. - Американец, ты понимаешь, что ты являешься олицетворением сверхтупости?! - перед отправкой неудачника в другую инстанцию, Гавриил решил сменить тему.

- Я не тупой, - робко, сдавленным голосом ответил Герой Америки.

- Оно и видно… Ты не прав, американец! Ты больше, чем тупой! Ты тупее всех тупых Америки, вместе взятых!

Стэн молча стоял, переминаясь с ноги на ногу, и потупив взор.

- Я смотрю на тебя, и меня начинает от этого вида тошнить: ты – сама скромность, - без тени иронии произнес архангел, хотя его сердце разрывалось от возмущения.

- Возможно, Вы правы, господин архангел, но не могли бы мне выделить где-нибудь уголок, можно у самой границы. Я вам посильную помощь оказывал бы. Всегда докладывал…

У Гавриила забилось сердце с неимоверной силой, он набрал воздуха и выдохнул:

- Помолчи. На минутку повернись ко мне спиной, пожалуйста.

Стэн в недоумении, но послушно повернулся. Последовал короткий пинок под зад, и через мгновение Герой Америки, оставивший частицу себя на память потомкам, летел в чёрном Космосе (по крайней мере, так ему показалось) в направлении Ада.

Приземление (хотя так выражаться звучит для этих мест, наверное, кощунственно?) произошло к удивлению Стэна, довольно мягко – словно он спрыгнул со стула. Оглянулся вокруг – никого. Однако местность, как две капли воды, похожа на Рай. Подойдя к воротам, он изумленно протянул:

- Странно, точно такие же ворота! И веревочка тоже?! - он ещё больше удивился. - Всё здесь, на небесах, странным образом, перевернуто с ног на голову – не так, как на земле.

Рука автоматически потянулась к веревочке, но внутреннее предчувствие подсказывало: не стоит подвергать себя риску для того, чтобы увидеть картину, которая не может даже присниться в самом страшном сне. Скользнув вниз, рука безвольно опустилась вдоль тела, вторая – судорожно стиснула папку с документами. Он посмотрел на часы – в запасе оставалось восемь минут. Направился к дальнему столбу, постоянно оглядываясь, в надежде кого-нибудь увидеть на входе в Преисподнюю. Откровенно говоря, Стэн был шокирован приемом, оказанным ему в Раю. Рассчитывая на признание заслуги перед Родиной, на небесах ему пришлось столкнуться с чисто бюрократическим подходом архангела, не воздавшего должное за его вклад в могущество Америки; и поэтому начали одолевать сомнения в правильности выбора подвига.

Стэн обошёл столб – никого. Вернулся к первому столбу. Веревочка гипнотизировала его, словно живая, просила, напрашивалась своим доступным видом: «Прикоснись, и обретёшь долгожданный покой». Стэн сумел превозмочь появившееся дикое желание дернуть за веревочку (какой-никакой, а определённый опыт он уже приобрел), и сначала осторожно постучал по столбу, затем – настойчивее.

- Слава Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно во веки веков, - раздался голос с небольшой, но не отталкивающей, хрипотцой. Здравица, странным образом, зазвучала одновременно со всех сторон; создалось впечатление, что Стэн оказался на площадке, окруженной по периметру громкоговорителями. Американец растерянно поморгал глазами, не понимая, как может голос невидимого незнакомца одновременно звучать со всех сторон.

- У них здесь же нет никакой техники? - удивленно подумал гость Ада.

- У нас вообще ничего нет, - раздался тот же голос, но зазвучавший резкими короткими ударами в рельс, - кроме котлов да сковородок. Даже спички скоро закончатся, - пробормотал обладатель голоса, и, выйдя из-за колонны, громко рассмеялся.

Перед глазами Стэна появился демон. Не скажешь, что он был миловиден, но и не так сильно страшен, как его описывают в церковных книгах и прочих развлекательных сказках. Конечно, он был без одежды, покрыт густой жесткой шерстью, каштанового цвета, на которой многочисленными пятнами выделялась густая копоть от костров.

- Но ведь он произнёс: «ныне и присно во веки веков»! Не может быть! - яркой вспышкой промелькнула мысль у американца, который только сейчас осознал парадоксальность приветствий, прозвучавших у ворот Рая и Ада.

- Может! И еще как может! - громыхнуло в ответ на его страшное предположение.

- Неужели он читает мои мысли?

- Легко, человече. Каким ветром тебя занесло в наши края?

- Здравствуйте, сэр! Мне приказано оттуда, - при этих словах, он указал многозначительно пальцем вверх, - явиться к Вам. Говорят, что у Вас здесь гораздо интереснее, чем там. - Палец медленно пополз куда-то мимо головы. Затем он протянул документы. - Вот. Пожалуйста, сэр…

Молчаливое создание зла и порока, чертами лица, отдаленно напоминающими человека, почесал левой рукой за правым ухом, равнодушно взял папку из рук человека, с пренебрежением посмотрел на истрёпанные страницы (у них – минута, у нас – годы). В тот день по графику на воротах дежурил Ксафан – демон, ответственный за костры в Аду.

- Они, - он ткнул пальцем вверх, - нам не указ – это, во-первых; нас здесь провести невозможно, потому что мы неподвластны лести – это, во-вторых. Правила едины для всех смертных. Их нарушать, никому не дозволено, тут новые грехи отмолить невозможно – это, в-третьих.

- Признавайся – грехов много на Земле заработал?

- Да, как бы Вам сказать?

- Говори, не стесняйся. Лучше самому признаться в некоторых деталях, прежде чем я начну твое дело исследовать. Порядок такой, и никто не вправе его менять.

- Ну, прежде всего, все мы не без греха.

- Так. Хорошо. Ближе к истине. Дальше?

- Не так, чтобы сильно, но, может быть, опять же, смотря, с какой точки зрения рассматривать некоторые проблемные штрихи моей жизни. А, в остальном, вроде бы всё по совести.

- Ясно с тобой. Значит, блудливый?

- Кто? Я?

- Ну, не я же! Откуда будешь?

- Американец я. Из Айовы.

- По мне хоть из Могилёва. Был тут недавно один конструктор из Могилёва, - Ксафан, улыбнувшись, добродушно махнул рукой. - Носился тут у нас, суетился, спать никому не давал, всё предлагал рассмотреть его усовершенствованную схему котла. Рассмотрели. Построили. Веселым парнем он был, пока его в 28-й блок не определили. Теперь лично испытывает новую модель. Так-то бывает. - Прищурившись, взглянул на американца. - Всё-таки придется листать.

Демон внимательно посмотрел на папку, быстро перевел взгляд на Стэна, послюнявил палец, затем хохотнул, словно что-то вспомнив, и переложил папку в левую руку, правой ладонью щёлкнул – листы начали сами равномерно переворачиваться, обнажая душу геройского парня из Айовы.

- Мысли читает, а моего самого главного подвига не смог рассмотреть? - удивленно подумал Стэн.

- Да разве у нас, в Аду, могут до такого кощунства догадаться? Не знаю, правда, что ты там учудил, но в целях сбережения энергии, проверка данной функции в инфракрасном диапазоне отключена. И никто её не собирается из-за тебя, американского полудурка, включать, иначе в Аду будет перерасход энергии.

Кто приходит к нам с добром, или с именем Божьим на устах – мы того встречаем с распростертыми объятиями, - тут он ехидно хихикнул, - радушно предоставляя кров и пищу. Понял?

Стэн живо кивнул, соглашаясь, хотя у него в голове творилась каша: он запутался, не понимая, где Ад, а где Рай?..

- Очень даже интересно! - восхищенно воскликнул Ксафан, и демонстративно цокнул языком. Рассмеялся, и сквозь смех удивленно прокомментировал момент из биографии. - Надо же – монашек возжелал? Ну и как? За такой подвиг – мы готовы все остальные прегрешения простить.

Страница перевернулась. Ксафан вслух прочёл конец истории о монашках: «…во сне». Улыбка виновато сползла с лица, а сам он нахмурился.

- А жалко. Кстати, монашки у нас в 375-м блоке обитают, так что, возможно, ещё пообщаешься, и если сможешь – наверстаешь упущенное на земле. И за это тебе воздастся, то есть часть грехов спишется. В новой жизни не всё потеряно и не выглядит так трагически, как люди привыкли себе представлять, основываясь на ложных суждениях.

Женат? Ага, вдовец.

Ксафан сосредоточенно вглядывался в абзац, в котором повествовалось о смерти жены Стэна.

- Грибочков отведала? Какой же идиот в августе собирает грибы в Айове? Наверное, только североамериканский! Выходит, ты у нас, американец – шалунишка? Так, грибы из магазина, - демон насупился, и стал, грознее тёмной тучи.

Просмотрев почти всё дело, демон хмыкнул, печальная маска сошла с лица.

- Годен. Я думал – будет гораздо хуже. С первого взгляда показалось, что у тебя масса проблем. Обмануло предчувствие. Неужели я стареть начал? - Ксафан поднял руки на уровень плеч, и скептически осмотрел себя. - Странно? Вроде всё в норме… руки не трусятся. Хорошо. Рубашку сними. Так. Наколок нет. Совсем плохо, но не настолько страшно, чтобы, - потом, словно что-то вспомнив, открыл заключительную страницу человеческой жизни, и, обжёгшись о суровую правду тяжёлого земного существования, подпрыгнув пару раз, и трижды сплюнув, с негодованием прокричал:

- Какое нахальство?! Тебе в наш заповедник нет дороги!

На него, демона, без сожаления нельзя было смотреть: нижняя челюсть почти упала на грудь, глаза от удивления, казалось, вылезли из орбит, и держатся на каких-то витых красных прожилках.

- Нам здесь ещё только такого разврата и не хватало! Был бы мужик в юбке – тогда понятно, но ты же в штанах! Хотелось девочкой походить, да денег, очевидно, в молодости не хватило на операцию, но мечта осталась?! Ох, люди-люди, человечки! Из чьих будешь?

Стэн, стоя с опущенной головой, не понимает, отчего этому демону не нравится его неполное содержимое. Если в Раю носом закрутил архангел, то почему здесь ему, Герою, нервы трепят?

Ксафан, вернувшись к первой странице, пальцем ткнул в графу «национальность».

- Американец! Тьфу ты! Забыл я, - он облегченно вздохнул, челюсть встала на место, глаза приняли прежнее положение. В задумчивости, глядя на гостя, почесал неторопливо бородку. - Со всеми приятно работать, но как только твои земляки появляются – одновременно Рай и Ад лихорадит! Что же мне с тобой делать? Я не имею права тебя принять. От дурака можно ожидать любой поступок.

- Я – не дурак!

- Оно и видно. Кошка была в доме?

- Кошка?!

- Говорят, что на Земле она – великолепное средство от одиночества. Судя по документам, ты пытался постичь тайные доктрины. Это хорошо! Но странно, что именно американцу пришло на ум первому увековечить подобным образом свою страну. Я не могу пропустить тебя через эти ворота в Вечность.

- А куда же мне теперь идти? У меня всего лишь пара минут осталась в запасе!

- Куда хочешь! Исчезни отсюда! Сгинь, безумец! У нас без этого хозяйства никак нельзя, - воспротивившись столь бесстыдной попытке проникновения в ад, страж главного входа основной второй очереди пребывания землян на этой планете в задумчивости поскрёб правой рукой левую часть своего хозяйства, и отдал папку со словами:

- Появишься ещё раз в наших владениях – остаток оторву. Несмотря на измышления некоторых людишек, мы здесь считаем, что демократ – производное от одного из наиболее древнего и почитаемого слова демон. Это, безусловно, нам льстит, но вы, американцы, достали нас, словно бараны новые ворота, своей демократической вседозволенностью. Мчитесь, мчитесь по жизни, петляете. Куда? Зачем? Непонятно. Дорога-то одна у всех смертных. И теперь из-за вас, нам работы прибавилось: то сиськи в котёл не влазят, то кто-нибудь килой за костёр зацепит. Какая мерзость! Сейчас вновь умудрили! Скажу тебе лишь из жалости: иди снова «наверх». Там, твоих земляков мало, но таких бестолковых чудаков, как ты, хватает…

Захлопав ресницами, Стэн было начал жалостно просить:

- Я думал…

Но Ксафан не дал ему договорить:

- Думающий американец – это понятие порой сложное, растяжимое и необъяснимое.

- Ведь мне посмертно присвоили звание Герой Америки! И я буду у вас – первым американским Героем. Я сделаю всё, чтобы ваше общество смогло мною гордиться! Только не прогоняйте, господин Бес! Сэр! Я буду за вас дрова колоть, подносить их.

Потрясенный наглостью американца, демон прижал обе руки к вискам, затем посмотрел на тщедушного американца и пробормотал:

- Всё-таки правильно земляне говорят: «Лучший из героев – мёртвый!».

- Сэр, ну, хоть посоветуйте: к кому мне теперь обратиться, чтобы наверняка найти пристанище. Человеку после Земли ведь нельзя быть без крыши над головой...

- Сейчас что-нибудь придумаю. Папочку подержи-ка, - Ксафан протянул документы Стэну. - Что же мне делать с тобой? Согласен – первому всегда трудно! Повернись-ка ко мне спиной. Так. Спусти штаны.

- А Вы не накажете меня за спущенные штаны⁴²?

- Делай, что тебе говорят.

- Там я – девственник.

- Знаю, иначе уже в 6-й промзоне потихоньку коптился бы. Делай, что я сказал, и чуть-чуть нагнись.

Брюки черного цвета повисли на коленях.

- Ну да! Конечно, американец! Искусственное осеменение. Тогда нечему удивляться – знакомый фактор! Пальцем сделанные – просто и наскоро. Тело – неполное, дух ещё, правда, держится… Не знаю, что делать с тобой?

Теперь запоминай. Ты попытался без разрешения проникнуть в мир, где никто недвижим ни страданием, ни стремлением спасти чью-либо жизнь. Здесь преследуется иная цель: мы помогаем людям обрести себя для будущей жизни. Жалко, что тобою выбран неправильный путь. Такие фигуры, как ты – редкость; и только совершенно выдающиеся гении расчищают себе дорогу одним ударом; а если здраво рассуждать, тогда твоё законное место в Раю.

Услышав знакомые слова, Стэн, не меняя позы, обернулся и изумлённо посмотрел на демона.

- Что ты так удивленно смотришь? Знакомая фраза? - Ксафан недовольно скривил губы, вследствие чего они несколько вытянулись, и он стал похож на земной рисунок, изображающий гоголевских персонажей.

- Да.

- Там? - демон неопределенно ткнул пальцем куда-то вверх.

- Да.

- Ну, надо же… Какой ты сегодня безропотный?

- Можно с уверенностью сказать, что вы оба одинаково мыслите.

- А я скажу, что ты слишком много себе позволяешь, Америка. Грань-то не переходи, это тебе не в родных Штатах. Но я удовлетворю твое любопытство: у нас одна школа, оттого мы и мыслим одинаково. Именно благодаря этому… - Ксафан сделал паузу, раздумывая, или принимая решение, - нюансу, я имею полное право воспользоваться вариантом «Z», как единственной возможностью обустроить тебя вне земной жизни. Ты готов?

- К чему?

Спустя секунду, Стэн почувствовал себя насаженным на конец древнеримского тарана, и несущимся куда-то к звёздам. Оглянулся – никого, но ощущение тарана в определённом месте настолько было живо, что он начал всматриваться вниз, в надежде увидеть демона, сыгравшего с ним злую шутку. Только Ксафан стоял уже где-то далеко внизу, у ворот входа в Преисподнюю, и, безудержно хохоча, смотрел ему вслед.

Американец схватил папку зубами, и начал натягивать на себя штаны, пытаясь не потерять их в полёте. Кое-как застегнув пояс, он взглянул вперёд по курсу – врата Рая, по земным меркам, уже были почти рядом.

- Вот и, слава Богу. Конец приключениям, - облегчённо произнес Стэн. - А ведь они оба правы: только совершенно выдающиеся гении расчищают себе дорогу одним ударом…

У быстро приближающихся ворот, он увидел стоящих рядом: апостола Петра, и старого знакомого архангела Гавриила, державшего в руках подобие большой теннисной ракетки, размером с хорошую входную дверь.

В голове возникли чужие слова, скорее всего, демона: «Рай ждёт тебя. Рай и только Рай – твой удел. Не забудь передать от меня привет Петру…». До приземления у желанных ворот оставалось не более двадцати метров. В это время Гавриил что-то крикнул Петру, улыбка растянула его лицо, и он взял ракетку наизготовку…

P. S. Вот так иногда сможет пострадать человек за души благородный порыв! Только в стране с высоким средним показателем интеллекта и высоких моральных устоев возможно подобное самопожертвование на благо своей Родины. Именно решение гражданина, решившего увековечить след своей нации в истории планеты, доказывает способность именно этого народа нестандартно и быстро мыслить, что позволяет решать сложнейшие научно-технические задачи.

А Михаил Николаевич явно перестарался, американцам приклеив ярлык: «тупые»! Какие же они тупые?..

С другой стороны, уж лучше с биркой – по жизни, чем на тот свет без…

Примечание:

⁴¹ Строки американского гимна.

⁴² В некоторых американских штатах предусмотрено наказание за ношение брюк с низкой талией.

02.08.2010