Евгений Федоров всегда прощался со сном по-армейски. Но сегодня его, проснувшегося раньше обычного, что-то удержало в постели. Нажал на кнопку будильника – нечего лишний раз будоражить дом. Осторожно, стараясь не разбудить, посмотрел на свою Поленьку, так он всегда её называл.

- Откуда у этого хрупкого создания столько сил?

Перевёл взгляд на календарь, висящий буквально перед глазами – оказывается, сегодня у всех выходной. Из-за вчерашней футбольной баталии, транслируемой по телевизору, забыл про то, что сегодня воскресенье. Вчера, на чужом поле, наш знаменитый клуб сражался со своим извечным «врагом» – столичной командой. Евгений считал себя не только патриотом своего края, и даже, несмотря на то, что был злостным болельщиком футбола, он всё больше и больше разочаровывался в своём увлечении. Опять «Самсунг», с диагональю 57 см, заставил его переживать, когда легионеры его любимой команды сражались против киевских ландскнехтов. С грустью подумал, что скоро обе команды действительно будут похожи на настоящих шахтёров. Глянем на экран и увидим: словно только что выехавших из шахты, немытых, двадцать два игрока привезут на стадион – вперёд, дерзайте. И лишь судьи будут «летать» по футбольному полю белыми воронами.

Закрыл глаза, стараясь, все неприятные осадки прошедшей недели собрать в единый ком, смять, ужать его насколько можно, и выбросить из своего сознания. Вышвырнуть и забыть бы о них и о футболе тоже. Но вместо очистки сознания, неожиданно мысли перенесли Евгения на стадион, где за футбольные клубы северных стран сражались эскимосы, бегая по полю на коротких лыжах, обтянутых мехом. Стало забавно, и он еле сдержался, чтобы не рассмеяться, иначе разбудил бы жену. Успокоившись, ещё раз с нежностью посмотрел на неё.

- Да, тяжело будет ей сегодня, потому, что недавно ему пришла одна, очень даже интересная идея…

Семья Фёдоровых ничем не отличалась от сотен таких же шахтёрских семей небольшого донбасского городка. Такая же размеренная жизнь, такие же спуски и выезды Евгения – шахтёра; беготня жены по магазинам после работы – обычная ежедневная суета…

Жизнь сорокалетних Евгения и Полины можно было считать удавшейся: нормальная семья, автомашина, средний достаток, две красавицы дочки – отличницы, с успехом ещё учившиеся и в музыкальной школе, если бы не десятилетний Ванюша. На него, продолжателя своего рода, на будущую опору в своей старости, возлагал надежды Евгений, да родился Иван незрячим.

Были и в Одессе, и до Москвы добрались, до знаменитой клиники своего однофамильца. Там обнадёжили – в течение одного, двух лет сделаем операцию, велись в этом направлении разработки.

С ними жила Полина мама. Несмотря на то, что по семейному кодексу она и именовалась тёщей, но была золотым человеком, а в наше время это действительно большая редкость. Часто зятёк называл её ласково: «наша бабулька», либо «божий одуванчик». Бабулька была необыкновенно верующей, и каждый день, оставаясь одна с Ванюшей на хозяйстве, просила всех святых о прощении, и о даровании чуда для их семьи. Однажды, накануне одного из новых праздников, явился ей во сне Николай-угодник и молвил: «Терпите, ждите и будете награждены за это». Так семья и жила надеждами.

Иван же всем на удивление летал по квартире. Эта уникальная способность сына родителям была в радость, а бабулька ходила в постоянном предынфарктном состоянии, схватившись рукой за сердце, постанывая и охая: «Не даст, не даст окаянный дожить до светлого дня!». Полина сама обучила сына азбуке для слепых. Поистине чудовищную нагрузку несли её хрупкие плечи. К месту вспомнить произведение Н. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»…

Старенькому пианино пришло время служить третий срок. Ежедневно, казалось, из последних сил, в муках, оно извергало из-под его сверхчувствительных пальцев какофонию, всё более и более походящую на музыку.

И всё бы ничего, да вот только у нашего Ванюши какая-то черта нехорошая появилась: лет с пяти, за общим столом, он всегда, помимо своей, быстро прощупывал своими пальцами-сенсорами тарелки сестёр, родителей. До чьей посуды смог дотянуться, ту и проверял. И потом начинал жалобно просить, голос становился нудным, дребезжащим:

- Как вам не стыдно? Уже сколько лет вы, пользуясь тем, что я калека, меня обманываете? Почему вы всегда мне меньше всех накладываете? До каких пор вы будете издеваться надо мной?

Переубедить нашего малыша было невозможно. Никакие уговоры не помогали. Попытки мамы, учительницы словесности, объяснить, что такое совесть, натолкнулись на глухую стену непонимания. Одна только бабушка твердила: «Всё в руках божьих».

Вот уж было поле для экспериментов, так поле! Пробовали за отдельный столик посадить – сразу в слёзы:

- Специально калеку от себя отсадили, а то я не слышу по запаху, что у вас в тарелках! Если у человека горе – то над ним измываться можно?

Конечно, со стороны трудно представить подобную ситуацию. Но его родственникам приходилось эту нудную, бестолковую болтовню, два раза в день, в течение нескольких лет, слушать, слушать и слушать! Сёстры, как-то без родителей, включили магнитофонную запись, сделанную тайком, и состоящую из одного Ванюшиного нытья. Ну и что же? После прослушивания, ребенок спокойно и рассудительно произнёс:

- Вот-вот, если бы я мог сам отнести кассету на радиостанцию, чтобы весь город узнал, что вы здесь надо мной вытворяете, изверги.

Спокойный тон братца поверг сестриц в шок. «Божий одуванчик» трижды перекрестилась: «Господи! Яви быстрее чудо!».

Однажды, при немалом стечении гостей, после слабой попытки родителей посадить сына за отдельный стол, Ванюша начал кричать:

- Опять меня хотите голодным оставить! А ещё родители называются! Смотрите, люди, как калеку обижают!

Покраснели родители, извинились перед гостями, и посадили сыночка за общий стол. Успокоившийся Ванюша сумел дотянуться до трёх чужих тарелок:

- А почему крёстным положили больше, чем мне? Вы снова взялись за свое?..

Время идёт – нервные клетки у родителей тают; бабушка только крестится. За столом, словно на минном поле. Сёстры, несмотря на приказы родителей, пытаются питаться возле холодильника. И стоило им только закрыться на кухне, как тут же автоматически начинается её штурм:

- Опять жрёте без родителей, опять всё мясо выловите! Ну, придут папа с мамой – мы вам сделаем!

Обращался Евгений к психологам, привозил психотерапевтов, но кроме невразумительного: «Мда-а», ничего от них не услышал.

Именно сегодня Евгений, как человек думающий, наметил провести эксперимент. Обратился к Полине, уже начавшей возиться на кухне с приготовлением завтрака:

- Поленька, всё бросай, и начинай делать пельмени, а мы все будем тебе помогать. Перед сном я весь фарш вынес на балкон – уже должен разморозиться. Сотни четыре или пять получится?

- Не знаю, но получится очень много. А зачем столько?

- Увидишь. Дочки! - позвал помощниц, вздохнул. - Ну, с Богом, за работу.

Девочки, ловко орудуя с продуктами, неоднократно спрашивали у родителей, пытаясь выяснить возникшую необходимость приготовления столь огромного количества пельменей:

- Мы не на Северный Полюс собираемся? А Ванюша с бабушкой здесь останутся?

Ванюша, крутившийся полдня возле кухни, никак не мог понять, почему не было завтрака? Ведь не закрывались, и самое главное, никто ничего не ел. И в этом-то была вся загвоздка. Парень смышлёный, он чувствовал: в доме царит какая-то неправильная атмосфера, что-то за его спиной затевается.

К обеду пельмени были готовы. Сели за стол, перед всеми стояли пустые тарелки. Перед Ванюшей же папа поставил не тарелку, а блюдо, самое большое блюдо, которое нашлось в доме, наполнив его пельменями. На долю нашего касатика перепало, наверное, килограмма три. Всё семейство замерло в ожидании, кроме бабульки, беззвучно шептавшей молитву.

Отрок, отмахнувшись от назойливо жужжащей мухи, взял поначалу вилку, потом отложил её и пробежался кончиками пальцев снизу вверх по огромному конусу из горячих пельменей. Было протянул левую руку немного в сторону (к чужой тарелке), но потом это автоматическое действие, выработанное годами, отключилось, т. е. рука вернулась назад. На мгновение замер, соображая, затем, подняв голову, тихонько вздохнул:

- Полдня из кухни не выходили. Если вы мне столько положили, то, сколько же тогда у вас?! С ума сойти! Когда же вы угомонитесь? Как вам не стыдно?!

Август 2004 г.