До момента появления этого чудного ребенка на свет, женщина и ее муж Ярослав не знали, какое же ему дать имя. Они свято верили в чудодейственный набор слов: «Как корабль назовешь, так он и поплывет», ведь все родители хотят, чтобы именно у их детей удачно сложилась жизнь. Ребенок, впервые в жизни, открыв глазки в день святого Марка, повел ими по сторонам, и, увидев толпу незнакомых людей, удивленно подумал: - Трудно мне будет в этом мире жить, - после чего решив, что его время еще придет, заорал благим матом, давая понять: кто в доме станет хозяином…
Согласно местным канонам мальчик должен был носить имя Марк, но мама воспротивилась этой дикости. Сам ребеночек был чем-то похож на сказочного Колобка, а личико на полную луну. Папа тогда заметил, что, если бы это было девочка, то стоило ее назвать Луной, но так как, помимо значения имени, ещё и возникли бы проблемы при регистрации, то он обманул бы всех, добавив букву «а» в середину слова, и получил бы Луану, а в быту звали бы Луной. После долгих раздумий нарекли первенца Олегом, в надежде на то, что со временем его луноподобное лицо приобретет более человеческий овал, наподобие буквы «О».

Малец рос, постигал мир в силу своих возможностей. Научился строить бумажные замки при помощи бумаги и клея. К новому  увлечению Олежка настолько привык, что уже не мог обходиться без строительства очередного замка, хорошо пахнущего клеем БФ-6. Так и дальше продолжалось бы незамысловатое зодчество, если б не родился братик, который почувствовав распространяющийся аромат клея, тут же принимался крутить носом и пищать. Поэтому у Олежки начались черные дни: на любое строительство теперь наложили строжайший запрет. Обидевшись, он замкнулся, утратил интерес ко всему происходящему в семье, если, конечно, дело не касалось ремонта обуви при помощи клея.
Казалось, в его жизни уже никогда не будет светлых дней. Но однажды, увидев по телевизору выступление аккордеониста, Олежка начал настойчиво просить маму купить ему такую же гармошку. Обрадовавшись, что у ребенка вновь проснулся интерес к жизни, мама погладила его по головке, вздохнула и тихо произнесла: - Потерпи еще немножко, сынок.
В Олежкиной голове страсти по зодчеству ушли на дальний план, а запах клея исчез из памяти. Новая прихоть заполнила каждую клеточку детского мозга – желание играть на аккордеоне. Он не ходил по пятам за мамой, не клянчил, не устраивал истерики, из-за того, что обещание мамы затягивается. Он просто испрашивал разрешение на включение телевизора, когда братец не спал, и клацал каналами, пытаясь найти музыкальную программу, в которой играли бы на клавишных инструментах, а, отыскав, добавлял громкости, чтобы мама не забывала – её первенцу нужен аккордеон. Матушка в бессилии вздыхала – рос второй сынок, денег постоянно не хватало, поэтому было не до игрушек.

Олежка был далек от азов семейной экономики, а с каждым днем ему кушать хотелось всё больше, и это естественно – он же рос и мужал. Часто с завистью он смотрел, как младший кормится из материнской груди в две глотки, и однажды, сглотнув слюну и пересилив стыд, он попросил, мол, мама, я тоже хочу попробовать. Попробовать не получилось.
Прошло несколько лет, то ли пять, то ли шесть, но Олежка по-прежнему не терял надежды, что родители все-таки подарят ему аккордеон. И чем ближе приближалось очередное Рождество, тем чаще наяривала гармошка в предпраздничных телевизионных передачах. Однажды мама, усадив старшего сыночка перед собой, предварительно выключив телевизор, рассказала ему об их бедственном положении, о том, что, когда родился его братик, то денег стало постоянно не хватать, и даже ему на новые трусы. Поэтому она, как умная женщина, решила отодвинуть мечту об аккордеоне еще на один год: тайком от папы, атеиста-коммуниста, предложила:
- Сынок, напиши письмо боженьке, быть может, он услышит тебя, и мы увидим чудо!
Обрадованный Олежка метнулся из комнаты, уселся за письменный стол и начал старательно выводить на листке бумаги:
- Дорогой Иисус Христос, обещаю, что целый год я не буду баловаться в школе…
Затем он задумался, почесал затылок, зачеркнул неожиданно вырвавшееся обещание и со словами: «Ничего себе я загнул», вырвал из тетради новый листок, и начал писать с новой строки:

- Дорогой Иисус Христос, целый месяц…
Однако и эта идея показалась ему чрезмерной. Он взял чёрный фломастер и с остервенением начал зачеркивать новоиспеченное обязательство. Завершив уничтожение озвученной крамольной мысли, перевернул лист и продолжил сочинять:
- Я буду паинькой аж целую неделю…
Вздохнул, передёрнул плечами, и, с отвращением посмотрев на бумагу, со злостью порвал её. И тут ему пришла мысль, что можно обойтись без бумажных обещаний, а пойти в церковь и напрямую попросить у Христа подарок без расписки. Олежка быстро оделся и вышел на улицу. Подойдя к собору, оглянулся – никого, вошел внутрь – никого. Олежка рос сметливым мальчиком… Он быстро подбежал к алтарю, схватил фигурку девы Марии, и убежал домой. Отдышавшись, с улыбкой уселся за стол, взял чистый листок бумаги и начал старательно выводить:
- Здравствуй, добрый человек! Если ты хочешь снова увидеть свою мать, то тебе придётся...
Демарш закончился благополучно: Бог внял его просьбе, поданной в неожиданной форме, и Олежка нашёл-таки свой аккордеон под новогодней елкой.

Бог всегда и во всём справедлив и помогает всем, независимо от пола и национальности, в тоже время он никогда не упускает из виду, ни одной мелочи, а, дождавшись зрелости ребёнка, в отместку за детский грех, сначала сделал его проктологом, потом руководителем партии. Но это уже совсем другая история, не менее интересная, однако, не хотелось извлекать её на свет, вспоминая, как повзрослевший Олежка, купив медицинские перчатки, ринулся осваивать новую профессию…

13.12.2013