Я не видела - мне рассказали,
Как прабабка жила на миру.
Покупала на местном базаре
Две чекушки батяне Петру,
Две чекушки для мужа Григорья -
Чуть попозже, годков через пять.
Как плескалось прабабкино горе,
Никому, кроме баб, не понять.

Я не видела - мне рассказали,
Как варила крапиву и сныть,
Как на гулком продутом вокзале
Нанималась уборные мыть.
Вырастали робяты-нахалы
Между тряпок, мешков и корыт.
Две взамужни, одна блядовала.
Двое умерло, третий убит.

Я не видела - мне рассказали,
Как полола пырей и паслен,
Как халат из далекой Казани
Берегла для своих похорон.
На гулянках плясала матаню,
Песни пела - не пела, жила,
И стеснялась в общественной бане:
Шибко страшная грыжа-кила.

Я не видела - мне рассказали,
Как прабабку "замаял живот".
Заревела Вороньжа слезами,
Замолчала, куря у ворот.
Каждый чувствовал: вроде бы должен,
Виноват, и с собой не в ладу...
Похоронено сердце Вороньжи
На Ивановском. В третьем ряду.