Приём стихов на Рождественский поэтический конкурс завершен. В этом году его участниками стали 99 авторов, из них 52 иногородних. Компанию каменцам составили поэты из Екатеринбурга, Челябинска, Кургана, Кирова, Краснодара, Ростова-на-Дону, Самары, Омска, Владивостока, Санкт-Петербурга, Москвы и других городов. Самому юному стихотворцу 5 лет, самому мудрому – 92 года.
Жюри уже приступило к работе. Совсем скоро мы объявим имена поэтов, прошедших во второй тур.

Сергей СИМОНОВ

О ПЕРВОЙ ЛЮБВИ...
 
Юнец безусый, светлолицый,
решившись в первый раз на «бал»,
как будто куртуазный рыцарь,
слагает «даме» мадригал.

И мысли нет о поцелуе
(невинны детские грехи)
и провидение диктует 
ему наивные стихи.

В них - ни намёка на искусство, 
но свет исходит от строки, 
ведь это будущего чувства,
большой любви черновики.

В них радость и печаль – едины.
Но в юном возрасте любовь – 
непримиримый поединок: 
шипы и розы, лёд и кровь.

И потому мальчишке нужно, 
чтоб прозвучал победы гимн.
Но без стиха он безоружен 
перед соперником своим.

И мальчик пишет - на потребу  
души, своих годов, весны, 
судьбы. И к утреннему небу 
прибит фамильный герб луны.

А за туманным перевалом
встал неприступным замком мир.
Но смело поднято забрало 
и первый выигран турнир.

Леонид СУХАНОВ

СТОЯТ ВЛЮБЛЁННЫЕ

Она и он, за руки взявшись
В сквозящем тесном переходе,
Застыли, глаз не отрывая,
При всём кочующем народе.

Толпа их плотно обтекала,
Без осуждения и жлобства
Смотрела, но не задевала,
Претерпевая неудобства.

Что - радость или час печальный?
Что - встреча или расставанье?
Они как памятник вокзальный
Большой любви на расстояньи.

Разлуки, что невыносима,
Желанной встречи – ежечасно.
В них билась трепетная сила,
Что так болезненно прекрасна.

Ах, это сладкое страданье!
Прощанья – маленькие смерти.
Когда стеснённое дыханье
При виде строчек на конверте.

…Свердловск, ноябрь, год развала,
Во всём предчувствие порога.
Страна остатки доживала,
Любовь стояла одиноко.

Я их увидел и запомнил.
По переходу холод крался.
И случай тот меня наполнил,
На сердце лёг и так остался.

Владимир МУХИН

ФОТОГРАФИЯ

В хрупком хрустале
Ледяное эхо.
На моём столе
Искры солнца, смеха.
Бережно беру,
Сердце согреваю,
На лицо смотрю –
Встречи вспоминаю.
Нежная улыбка,
Чистый ясный взор:
Прежней жизни пытка,
Нынешней позор…
Ледяное эхо
Тает в хрустале,
Гаснут искры смеха
По моей вине…

Евгений ИЗМЕСТЬЕВ, Киров

БЕЛЫЙ АИСТ

Сидели. Кушали коньяк. Цедили водку.
Ругали, слушая «Маяк», погоды сводку.
Вели беседы про футбол и про рыбалку,
про распрекрасный женский пол, про голос Алки.
И сами пели под струну (наш хор был громок)
и про семью, и про страну, и про девчонок.
В ту пору жили мы легко, в разводе с горем.
Был бизнес где-то далеко, за синим морем.
Наш «Белый Аист», наш коньяк, летел с Молдовы,
но поднимал рубинный флаг, родной, кондовый.
Бальзам из Риги был родным, хоть и нечастым:
лишь по чуть-чуть, по выходным, по самым красным.
Из Костромы, из Бугульмы, в свету, во тьме ли,
в те дни дружить умели мы, любить умели.
В те месяцы нам было в кайф хохмить с хохлами.
...А кто-то скажет: «Ваша лайф в тоске и в хламе».
Да, мы не ездили в загран за жизнью праздной,
и телевизора экран светил не плазмой.
Мы не следили за рублём, не ждали клипов,
не восседали за рулём холёных джипов,
хамон не ели и хамам не посещали.
Но это всё прощалось нам. Нам всё прощали.
А тот, кто скажет: «Жили вы в тоске и в хламе», -
тот непонятен нам. Увы, он не был с нами.

Мария АЛЕКСАНДРОВА, Челябинск

* * *
Наша музыка не зазвучит по радио
в баре с шумными людьми.
Ее не пригвоздишь к пленке – 
как бабочку можно сохранить только мертвую.
Наша музыка неуловима, как детство.

Я чувствую ее
в гудках поездов, уютных, 
как свист кипящего чайника,
в журчании обжигающе ледяного ключа у наших рук,
в пении птиц, узнать имя которых – 
значит разрушить тайну,
в разговоре волн, понятном только тем, 
кто присел и слушает,

в гомоне города, вечно ворчащего, 
но все-таки доброго,
в звоне трамваев, несущихся в завтрашний день,
в вечнозеленом и юном бурлении фонтанов,
в обрывках чужих фраз про нас с тобой,
спасительно успокаивающих, что мы есть,
что мы не придумали друг друга,

в танце наших голосов: 
моего звонкого, всему по-детски удивленного,
и твоего шершавого, как сухие листья, 
падающие на камни,
в дыхании, не умеющем скрыть волнения,
в слышимом только двоим отзвуке 
целомудренного поцелуя,
в тишине, укрывающей нас одеялом.

Наша мелодия пульсирует как кровь, 
бегущая от сердца,
Как река, спешащая к морю. 
Наша музыка невесомая, как ветер, 
но такая же вольная. 
Ей не указ даже ты и я.

Александр РУХЛОВ, Курган

НОЧНИК

                     Инне

Когда ты в полутьме глядишь
На нашу маленькую дочку,
Я знаю: будут впереди
Весна, и веточка, и почка.

В ладонях тёплых ночника
Ночь кажется короче спички,
И впереди наверняка
Листва, и ветерок, и птички.

Даст Бог – и маленький сынок,
И радость, и любовь большая.
Нам что-то тихо обещает
Ночник – надежды огонёк.