Цветные разводы на твоих стёклах.
На моих бумага наклеена крест на крест.
Едут по мне грузовики с сахарной свёклой,
раскатывают меня в гектары и акры.
А я позорными обломками рёбер
в облака уставился, как зенитная батарея.
Я - Рок-н-ролл, я - Смит, я – Роберт
говорю с Богом у райских дверей я.
Небо в глазах и живучая память,
на ять кончаются названия песен.
Кто первым бросил в меня камень?
Кто мой портрет на стене повесил?
Новый посев и святая правда.
Ладан курится, мерцают лампады.
Мы верим, что в силах его изменить,
да только менять ничего не надо…
Впавшие зенки, палёный «Фендер»,
я - Роберт Плант, блюз под пепельным снегом.
Остап Ибрагим Сулейман-Бей Мария Бендер,
целится в белку пьяный егерь
семь четвертей, я Роберт Фрипп в отставке:
не наркоман, не пьяница, а так просто крэйзи.
Зелёная плоскость. Господа, делайте ставки.
Я -  фарфоровый бог, я - город Мэйсен.
Я нависаю шестиструнным безумием,
десятью пальцами неземные радости.
Звукоизвлечение в полнолуние.
Вряд ли я доживу до старости.
Свинцовой гондолой в субконтроктаву
пру как танк, упираясь в стенки руками.
Иголка в руку: гоню по вене отраву.
Смотрю сквозь тёмные стекла расширенными зрачками…
Небо становится на метр ближе,
Звёзды кажутся понятнее и роднее,
когда я, Джордж Харрисон и Сид Вишез,
иду по Дрезденской картинной галерее.
Цветные разводы на твоих стёклах.
На моих решётки режут небо крест на крест,
примерзают ко мне осенью блёклой.

Иду на Голгофу, чтоб взойти на х**.