XXIX областной Рождественский поэтический конкурс запомнится нам суперфиналом: достойных претендентов на призовые места в основной номинации было больше, чем самих мест. Спасибо администрации Каменск-Уральского театра драмы, в чьих стенах традиционно проходит награждение, – поддержка директора учреждения Полины Мамаевой и художественного руководителя Людмилы Матис позволила увеличить число лауреатов.
   Итоги были оглашены 20 марта – накануне Международного дня поэзии. Церемония прошла под знаком благодарности основателю конкурса – замечательному уральскому поэту Юрию Каплунову, ушедшему от нас в прошлом году. Дело Юрия Михайловича живёт, отметил участник самого первого Рождественского конкурса, а ныне член жюри Александр Шалобаев: конкурс интересен не только авторам из Каменска-Уральского и Свердловской области – ежегодно в нем участвуют поэты из других регионов России и даже других стран.
   Конкурсную статистику озвучил председатель жюри, член Союза писателей России Евгений Черников: стихи прислали 226 авторов из Каменска-Уральского и Каменского района, Екатеринбурга, Челябинска, Кургана, Тюмени, Оренбурга, Уфы, Йошкар-Олы, двух Новгородов – Великого и Нижнего, Самары, Ростова-на-Дону, Астрахани, Архангельска, Петрозаводска, Тамбова, Мурманска, Твери, Рязани, Ярославля, Смоленска, Курска, Орла, Новосибирска, Омска, Красноярска, Севастополя, Санкт-Петербурга, Москвы и других городов. Также в конкурсе участвовал књижевник (писатель) Јовица Ђурић Мајор из Сербии. Самому юному стихотворцу 4 года 10 месяцев, самому возрастному – 91 год. Во второй тур прошли 69 поэтов.
   В основной номинации убедительную победу одержал выпускник Литературного института Роман Япишин (Челябинск). Второе место поделили Кира Марченкова (г. Сельцо Брянской области) и Феликс Чечик (Москва). На третьем – Юлия Долгановских (Екатеринбург) и Ирина Колесникова (Екатеринбург).
   Жюри также отметило высокий уровень стихотворений Анны Долгаревой (Москва), Варвары Заборцевой (Архангельск), Вячеслава Кислицына (Екатеринбург), Григория Князева (Великий Новгород), Елены Лещинской (Магнитогорск), Екатерины Пермяковой (Курган), Александра Пяткова (Берёзовский), Максима Сергеева (Екатеринбург) и Алексея Черникова (Архангельск). Все они удостоены дипломов «За успехи в поэтическом творчестве».
   Среди поэтов из Каменска-Уральского первое место занял работник ООО «Каменская катанка» Алексей Воронцов. Как признался победитель, в Каменск он приехал из Смоленска около пяти лет назад – и ровно столько же пишет стихи. За второе место награжден дебютант конкурса Марин Велижанцев. На третьем – художник Олег Ирискин, ранее несколько раз получавший специальные дипломы.
   Кроме того, жюри высоко оценило стихотворения Татьяны Барышниковой, Маргариты Евдокимовой, Дмитрия Костоусова, Ирины Шляпниковой – эти авторы награждены дипломами «За успехи в поэтическом творчестве».
   В номинации «Надежда» (для авторов не старше 17 лет) премию присудили 11-летней Марии Волковой. Дипломами за участие отмечены Дарья Некрасова и Андрей Никора.
   Премию «Мой город» (за стихи о Каменске и его людях) по решению жюри получила Людмила Никора - за стихотворение, посвященное памяти поэта Михаила Минина.
   В номинации «Гран-при» (право на издание книги стихов) победителем стал Дмитрий Кочетков, в прошлом году занявший первое место в основной номинации, а в позапрошлом – среди авторов из Каменска-Уральского. На суд жюри он представил рукопись книги «Пластмассовый Пушкин».
   В номинации «Парнас» (для обладателей «Гран-при» прошлых лет) лучшими признаны Иван Паздников и Сергей Каменев. Дипломами за участие отмечены Сергей Симанов, Леонид Суханов и Андрей Торопов.
   С заключительным словом к участникам конкурса обратился координатор Ассоциации писателей Урала, сопредседатель правления Союза писателей России Александр Кердан. Отметив удивительную атмосферу итоговой церемонии, Александр Борисович пожелал собравшимся сохранять в своих сердцах любовь друг к другу, к Родине и к поэзии – в наше непростое время это особенно важно.

 Роман ЯПИШИН, 
1 место в основном конкурсе

В САДУ

Я увидел синицу и пил три недели.
Вот такой впечатлительный я.
И когда наконец завязал еле-еле,
Как назло повстречал снегиря.

О за что мне, Господь, эти райские птицы?
Эти твари небесных кровей?
Почему ты решил, выпуская синицу
Из своих пожелтевших бровей,

Что не будет вреда от неё никакого?
Что она станет просто летать,
Будто самое первое пробное слово,
Никого не заставит страдать?

Почему, нацедив снегиря из пореза
О бумагу священной руки,
Не подумал, что будет он горче железа -
Переносчик смертельной тоски?

Почему я кричу? Всё кричу безголосо?
Или перьями рот мой набит?
Или горло моё поросло купоросом,
А язык закрутило в кульбит?
Или ангелы мне тишиной отвечают?
Или черти в отместку молчат?

Это просто опять я вернулся в начало.
Это птицы покинули сад.

ГОВОРЯЩИЙ

Куст ли я горящий-говорящий?
С уст ли я сорвавшийся упрёк?
Плотник ли, нечаянно доставший
Из молитвы чёрный молоток?

Разобьются, как воспоминанья,
Пчелы мёда полные - в стекло.
А потом сбегутся есть молчанье
Тараканы изо всех углов.

А потом талифа-кум на крышу,
Чтоб глазеть, как Лазарь, на зарю.
Почему же ты меня не слышишь?
Или с кем во сне я говорю?

Кира МАРЧЕНКОВА,
2 место в основном конкурсе

* * *
Всё прозрачней вода, значит дело к концу,
Значит дело к зиме, и не будет пощады.
Снеговая дорожка взбежит по крыльцу,
Раскачается поздняя кисть винограда,
Замаячит фонарик в морозной дали,
Разгорится над крышами лунная долька,
На ветру золотой колокольчик «дилинь»,
И опять тишина. Тишина, да и только.

Феликс ЧЕЧИК,
2 место в основном конкурсе

ТРА-ТА-ТА…

3
                   Ю. Г.
Затянув: тра-та-та, тра-та-та,
надоев и себе и соседям,
на балконе «Москва – Воркута»
мы однажды возьмём и уедем.
Мы уедем однажды с тобой,
мы покатимся, будто с откоса;
нас вагон голубой-голубой
унесёт, как надежда матроса.
По волнам нашей памяти, по
бесконечному морю печали,
оставляя родное депо
и стареющих жён за плечами.
Мы накатим ещё по одной,
и ещё, и ещё, как бывало
и пройдём по стране стороной
лёгкой рябью девятого вала.
А потом запоём: тра-та-та,
тра-та-та запоём напоследок,
как поёт в пустоте немота
соловьями обрубленных веток.
И откроется нам, как сезам,
как вороны полночные в кроне,
за окном воркутинский вокзал
и безмолвие жён на перроне.

Юлия ДОЛГАНОВСКИХ,
3 место в основном конкурсе

* * *
я в загробный мир не верю
и в загробную войну
что за той невзрачной дверью
что за той прозрачной дверью
не тождественной окну

под торжественные речи
что читаю по губам
поплыву я в недра печи
даже знака не подам

но под шёпот безымянный
не сгорает посмотри
этот ящик деревянный
с колокольчиком внутри

Ирина КОЛЕСНИКОВА,
3 место в основном конкурсе

* * *
День закипает. Дети смеются.
Прячется кот на балконе.
Младший впервые пошёл. Оглянулся
и потянулся к иконе.
(Приподнимает большая рука
ангела этого до потолка).
Пальчиком водит по лику и плачет,
и незнакомая мама
кажется очень похожей на ту,
ту, что стоит у дивана.
Солнечный зайчик запрыгнет в окно,
вербные ветви поймают его.
Мама возьмёт на колени
сына, и радость души велика,
и утешение – вкус молока.
Движутся женские тени
вдоль разрисованной мелом стены.
Мальчику обе видны.

Варвара ЗАБОРЦЕВА (Архангельск)

БАНКА МАЛИНЫ

Слушай,
Достанем банку малины?
Там, наверху.
Возьми табуретку.
Помнишь, как утром румяным и блинным
Солнце на блюдечко падало метко?

Можно варенья? Не надо сгущенки.
Не-а, не слипнется.
Чур, мне зажарный. 
Бабушка тышкает розовощеких:
«Ись надо вдоволь,
Работать – ударно».

Вечером – гости.
Дед на баяне
Как заиграет «Весну на заречной…»
День этот звонкий, песнями пьяный
С детского стульчика кажется вечным.

Стульчик - в сарае.
Пылится, родимый.
Банки, ковры и дрова -
Всё едино.
Тянутся руки на запах любимый -

Хрустнула ножка.
Разбилась малина.

Григорий КНЯЗЕВ 

* * *
Родины малой пустое дупло…
Что мне Сморгонь или Верхняя Слудка?
Но почему-то на сердце тепло,
Если в названия вслушаться чутко.

Если вглядеться – зеркальный овал
В пыльном шкафу отражает посуду
В доме у предков, где я не бывал
И никогда уже точно не буду…

Жившие искони меря и чудь –
Скулы широкие, светлые брови,
Я же – на вас не похожий ничуть,
Лица-характеры ваши – суровей.

Запах почудится отчей земли –
Приступ случится тоски-ностальгии.
Дом родовой, не жалея, снесли:
Всё здесь – чужое, и люди – другие.

Память, как хлебная корка, черства,
Не избежать мне такого же тлена.
Я – как Иван, что не помнит родства:
Лишь имена – до шестого колена…

Где бы то ни было, пришлый – везде,
Пусть даже с крышею над головою.
Древо мое, в разоренном гнезде
Тщетно ищу я свое, корневое!

Вячеслав КИСЛИЦЫН

ПА-ДЕ-ТРУА
 
         На Урале три дыры – 
         Шаля, Сосьва, Таборы.

         Народный уральский фольклор

Кружился снег – па-де-труа.
Мела метель, в ней мёрзла Шаля,
А Маргариту Валуа
Без шали в Шале не видали.
Со снежной ёлки ухал сыч,
Косил на Сосьву глазом царским.
Садился в старенький москвич
Четвертый Генрих и Наваррский.
Он гнал коня под Таборы,
(Хоть не Париж, но стоит мессы),
Там гугеноты, до поры,
Ушли в снега куда-то лесом.
Чем дальше в лес, тем больше дров,
Чем больше дров - теплее печи, -
Тем больше снится теплых снов,
А сны на снег, что хочешь, лечат.
Кружился снег – па-де-труа.
Мороз в окно стучался звоном,
А Маргарита Валуа
Была со мной и без короны.
В том снег один лишь виноват,
Что в снегопадах с ней застряли
Вдали от шумных автострад,
В дыре с названьем теплым Шаля.

Екатерина ПЕРМЯКОВА

* * *
Из мятой небесной постели
Спускался в мой дом не спеша,
Старательно меряя шаг,
По гладкой бетонной панели
Октябрь. Окно распахнув,
Я осень пила до озноба,
До сладко-холодного нёба,
И счастье ловила на слух.
Под пряностью сонной, немой 
Спала суета и тревожность,
И легкостью белой творожной
В груди зарождался покой.
Поверив в прогнозы погоды,
Косились угрюмо дома.
А я подхватила сполна
Не вирус простуды – свободы.

Александр ПЯТКОВ

* * *
Когда осеннею порою
бредёшь по сумраку один,
качаясь чумной стороною
кривых заборов и рябин,
раздавишь ягоды ногой,
о том не зная.

И сразу чувствуешь – 
горчит земля родная.

Алексей ЧЕРНИКОВ

* * *
На бесценной музыке — прорехи,
Такты в ней прошиты тишиной,
Чтобы звук, запнувшись на помехе,
Не томился патокой сплошной.

Атомы и те стоят в решётку,
А меж ними — пустота, сквозняк.
Вот и ты не сетуй на походку,
Спотыкаясь наперекосяк.

Или ты хотел прямой дороги,
Чтоб, — геометрически верна,
Словно луч, — не утруждала ноги
И не проверяла дух она?

Или ты не думал ждать обвала
От господних троп, не веря той,
На которой музыка сбивала
Верный путь своей непрямотой?

 Алексей ВОРОНЦОВ,
1 место среди авторов Каменска-Уральского

ТРАМВАЙ

Решил: «Без вопросов!» и вышел в морозный
Февраль.
         На полозьях - рассвет вдалеке.
Фонарь над сугробом
                желтеет мимозой.
Как в сумке опоссума,
                спрятан в руке

Счастливый билет.
                Я спешу за трамваем.
Он тоже спешит, натянув провода.
Врезается улица в площадь - тараном,
А дальше -
           без края до звёзд города.

Кондуктор глядит безучастно,
                как время.
Зюйд-весты рисуют стрекоз на окне.
Я еду туда,
            где ни в чём не уверен,
А выйду -
         где кто-то уверен во мне.

СКОРЫЕ

Мимо бегут и бегут бесконечно
«скорые»,
в жёсткой участвуя гонке.
Вышел взахлёб накуриться диспетчер.
Смена кончается,
беды - нисколько.

Рвутся сирены из пробок, из правил.
Плещет, срываясь, материя мира.
С брючины фельдшер
«Red Bull» вытирает,
врач ей:
«Попробуй хозяйственным мылом».

Снова закат чужеродным наростом
вылез на тоненькой ветке дороги.
«Через сто метров налево» -
нервозно
голос стальной в навигаторе дрогнул.

«Скорые» мчатся - посёлки, районы.
Возле подъезда сантехник Савелий,
бабка Евлампия, ангел Григорий
«скорую» встретив,
кивают: «Успели!»

 МАРИН ВЕЛИЖАНЦЕВ,
2 место среди авторов Каменска-Уральского

РОБОТ-ГУМИЛЁВ*

Гигантский робот-Гумилёв
Плетёт немыслимые сказы
И даже мудрые указы
Сшивает из бездумных слов,
От сонма мыслящих голов.

Моралью лживой не зажат, –
Легко пробьёт преграды рифмы.
Ему нужны всего две цифры –
И мир объявший аппарат
Живым поэтам ставит мат.

Он – жизнь технического чуда,
В нём меньше, чем в природе, зла,
Он воплощённый Нейробудда,
Умеющий слагать слова.

*отсылка к таблицам для стихосложения Николая Гумилёва

* * *
Дворник ежедневно
Опорожняет урны с чешуёй,
Сброшенной зелёным змием.

 Олег ИРИСКИН,
3 место среди авторов Каменска-Уральского

* * *
Свежий ветер мои подмышки холодит.
Серебряное озеро он боронит волнами,
Что бьются непрерывно о днище лодки, 
Прикованной к невольницам другим.

* * *
Из тёмной зелени листвы
Вспорхнули лепестки пиона
Все в капельках светящейся росы.
Невидимые атомы его земные ароматы
Несут в неведомые дали,
Даря их людям, птицам, звёздам…

 Татьяна БАРЫШНИКОВА

* * *
Время сгорать,
а из пепла родиться не всем суждено.
Ни зажечь без огня,
ни согреть без него никого невозможно.
Опрокинулось небо,
и углями звёзды упали на дно,
уходящее грифелем чёрным итожа.
Я иду по осеннему лесу
и в листья вминаю следы,
а в природе, смирясь
с неизбежностью зимней разлуки
изменяются образы:
запахи, краски и звуки,
обрываются с веток
последние лета плоды.
Здесь лишь дятел 
делами привычными занят:
он старательно новости 
жителям леса морзянит,
да в саду 
над давно опустевшей скворешней
тишина белым реквиемом
по недавно ушедшим.
Как часто сюда
от своих неурядиц сбегая,
каждый раз эту жизнь, эту боль
для себя выбираю.
Только бойкий родник
из-под камня журчит терпеливо:
Все живы! Мы живы!
И всё же мы живы!

Мария ВОЛКОВА, «Надежда»

ЖЕЛАНИЯ

Мне звезда упала на ледяной балкон,
Она в гостях у того, 
кому жить не легко и не тяжело.
В магию не верю – она бесполезна.
Но говорят, что звезды впитывают все болезни.
Будто бы этот горячий спасательный круг
Смог бы оживить стену кукольных лиц 
и измученных рук.
Зашевелился ребенок внутри, 
попросил отнести находку к реке,
Но со звездой он говорит на разном языке.
Он попросил меня хотя бы ВЕРИТЬ 
в спасателя сильно уставшего,
Я пожелала, чтоб мой сращенный череп 
идеально целостным стал.
Чтобы на этом пути меня ждали маячки,
Чтобы воззрение формировалось 
через оранжевые очки.
Все. Клянусь, ожиданье противно. 
Меня пред звездой сковал страх.
Только звезда остыла 
и развалилась в моих руках.

 Дарья НЕКРАСОВА (4 года)

СТИШОЧКИ-ДРУЖОЧКИ

* * *
Мишка в берложке 
Играет на гармошке.
Спать не дает – 
Песни поет.

* * *
Тучка-проказница
Весело дразнится.
По небу гуляет
И всех заливает
Тучка-проказница.

* * *
Чики-чики, чикирок.
Веселился ветерок.
Он летал, он летал
И с листочками играл.

* * *
Кап, кап, кап-кап-кап.
Капают дождинки.
А за ними, а за ними
Падают снежинки.
Лед на речках появился, 
И зима пришла.
Новогодний час настал:
Празднику – Ура!

Людмила НИКОРА, «Мой город»

* * *
            Памяти Михаила Афанасьевича Минина

На улице Крестьянской дома друг к другу жмутся,
Река неторопливо обходит склон горы.
Здесь в прошлое не сложно, как в омут, окунуться,
От времени спасаясь, как от дневной жары.

Домишко покосился, но сдюжит терпеливо,
Хозяев привечая еще с десяток лет.
Берёзки помахали приветливо с обрыва –
Должно быть, к речке вышел знакомый их – поэт.

Заброшена лопата и пусто в огороде,
А с колокольни льётся вечерний медный звон.
И с удочкой мужчина по бережочку бродит.
И сердце бьётся чаще: быть может, это он?

Ещё момент – и с неба спустилось разноцветье,
И Красный камень вспыхнул, и дождь заморосил,
И в радужном сиянье всё скрылось неприметно.
Пропал рыбак. Должно быть, гальянов наловил.

А если бы окликнуть, да встретиться глазами,
Присесть под старый тополь и долго говорить.
Не ограничить встречу привычными часами,
А пару-тройку жизней за разговор прожить.

На улице Крестьянской спилили старый тополь,
Заброшенный колодец здесь наглухо закрыт.
Печально домик ветхий глядит из грустных окон.
Но стих простой и вечный над Каменкой звучит.

 Иван ПАЗДНИКОВ, «Парнас»

АНОХРОНИЧЕСКОЕ
(времён «Перестройки»)

Корабль Россия!.. Крен с ним кораблём.
Моторы сдохли, мы гребём рублём.
А он размок на первом же гребке,
Поплаваем с авосем налегке.

На лоцмане партийное тату.
Он меряет испугом пустоту.
Поёт оркестр, настроенный без ля.
Ему не взять мелодию «Земля!»

А капитан натруженный как вол,
Но выглядит он каплей среди волн.
Гудок сипит, давно уже не бас.
Назад стрелой работает компас.

Матрос к матросу, каждый осиян,
под ними проседает окиян.
Жизнь впереди – опасный водоём.
Бездонности гарантию даём!

 Сергей КАМЕНЕВ, «Парнас»

ВОПРОСЫ

III
Год 1951-й, мне идёт восьмой год.
Мама молоденькая. Красивая. Пишет стихи.
Отец: моложе меня нынешнего 
раза в два с половиной.
Сильный, весёлый.
И умеет и может всё на свете.
Однажды я с ним в Москву летал. В кабине пилота!
Да, так вот.
Сидит отец на стульчике, перед ним лапа чугунная;
стучит молотком. Мамины сапожки подбивает.
Я же говорю: он всё умел (как всё поколение
пришедших с войны, раненых, но выживших).
    Настроение у него хорошее.
    Он в таких случаях всегда пел.
Сидит, молотком стучит (я рядом) и поёт:
    «Зять на тёще капусту возил,
    Молоду жену в пристяжке водил.
    Ой ты, тёща, ты тёща моя!
    Тпру-у, стой, молодая жена!»

- Тима, ну что ты поёшь при ребёнке?! –
возмущается мама. – Перестань сейчас же!

…Почему мама так сердится? Я этого
тогда не понимал. И сейчас не понимаю,
хоть и прошло 72 года.
    Спросить некого. Их давно нет на свете.

Андрей ТОРОПОВ, «Парнас»

* * *
У Чехова – крыжовник,
А у меня – ирга,
Китайка и шиповник,
И прочая пурга.

Когда придут морозы
И заметет наш сад,
Ко мне вернётся в грезах
Уральский виноград.

Шипы вонзятся в душу
И сердце защемит.
Он никому не нужен,
Но любит и болит.

 Дмитрий КОЧЕТКОВ, «Гран-при»

КРОКОДИЛ

Нам билеты не вернули –
всем, кто в зоопарк сходил:
там четвёртого июля
умер старый крокодил.

На камнях лежал он грязных,
на него минут уж сто
пять ворон смотрело с вяза,
не решаясь ни на что.

Он и мёртвый был опасен:
хоть и тлел он взаперти,
но ветврач был не согласен
в клетку страшную войти.

Зверь был твёрдый, зверь был грубый,
зазевавшихся карал.
И всю жизнь менял он зубы,
и тухлятины не жрал.

И теперь никто в печали
не приходит на поклон…
Лишь макаки верещали,
да трубил победно слон.

* * *
В поздний час, когда теней сторонится
Всяк, в ком робок свет, кто духом слаб,
ниспошли мне, Господи, бессонницу
скрипом-всхлипом лип и кваком жаб.

Чтобы одиноким гулким выстрелом
грохнул выпий визг иль совий ух.
Чтоб слова, что днем звучали выспренно,
стали вдруг ничтожней мелких мух.

Чтоб звонком в истерике забрякало
утро в паутинной тишине.
Чтобы, как вдова, душа заплакала
по всему, что умерло во мне.

Фото Александра Некрасова, Людмилы Никоры